Добро пожаловать домой (СИ)

Тоненькая шейка, острые ключицы, бледная кожа, украшенная созвездиями родинок (Оп-па… Никогда раньше не видел такую… В основании шеи, прямо между ключицами… Клево…), хрупкие плечики с раскиданными по ним мокрыми прядями черных волос, прикрывающих грудь с темными сосками и слегка выступающие ребра, плоский, немного впавший животик, по которому стекают прозрачные капельки воды, теряясь под махровом полотенцем, скрывающим бедра (И вообще, все самое интересное. Билл, зачем ты так в него вцепился? Кстати, про вцепился…) безумно тонкие ручки без намека на мускулатуру, запястья, которые, подобно браслетам, оплетают странные, неровные шрамы, длинные, стройные (Очень!) ножки.

Уснувшее, было, «Доброе утро!», начало вновь активно подавать признаки жизни.

- Привет!

Буквально отдирая яростно сопротивляющийся взгляд от столь взволновавшего его («Да и не только его» - напомнило «Доброе утро») тела, встречаюсь им с сияющими кофейными блюдцами, мимолетно отмечая лучистую улыбку и порозовевшие от столь пристального внимания щеки. Ничему не удивляйся, Билл, я сам в ах*е.

- Понимаю, что последняя сволочь… (Хотя, нет, не последняя. За мной еще двое занимали!) Но, неужели ты готов отсидеть 15 лет, только чтобы больше меня не видеть? – Боже, ребенок. Не тупи, умоляю… Дверь и мой хрупкий (Хотя и пустой) черепок – вещи несовместимые. - За что убивать-то?

Наблюдая, как до Билла доходит смысл моих слов, пытаюсь параллельно вспомнить, сколько дают за педофилию. И, вроде, мог бы оправдаться, что давно не было.. Но, бл*дь, было-то недавно!

Ребенок совсем уж смущается, опускает глаза и… М-да, Билл, зря ты это сделал… Интересно, и как отреагируешь на мой… О, видимо, не такой-то уж и ребенок… По крайней мере, ярко алый окрас свидетельствует о том, что про пестики и тычинки мы знаем…

Пробормотав что-то себе под нос (А мне, между прочим, интересно!) подкидыш уматывает в сторону гостевой комнаты (Хотя, она, вроде как, его, но что-то он там не ночует…), оставляя меня размышлять о вечном под гневный вопль восставшего вновь (Частями) организма. Я извращенец!

Только было собрался пойти в ванную и утолить-таки жажду тела (Хотя оно мне трехэтажными объясняло, что хотело бы в другую сторону), как в голове, на флэшбэке проносятся картинки… Шрамы. Грубые, неровные шрамы на запястьях.

Твою же мать! Я не извращенец, я имбицил!

- Билл, бл*дь! Открой немедленно!

Глава 24.

Глава 24.

- Билл, бл*дь! Открой немедленно!

Я люблю тебя, жизнь! Ну, а ты меня снова и снова…

Понимаю, что с упорством барана не устаю спотыкаться о доказательства своего даунизма, когда, стоило мне повернуть ручку, открываю не запертую (!) дверь.

Билл сидел в самом углу узкой кровати, вжавшись в стенку и замотавшись в тонкое покрывало. Подтянутые к груди колени и спрятанные под тканью руки. Стоило мне войти, как столкнулся с испуганным взглядом на все еще смущенном лице (Хотя я сам уже и забыл причину последнего). Задернутые шторы, полумрак и два сияющих кофейных блюдца немного успокоили, что, в принципе, не помешало мне рвануть к кровати, приземляясь на край и начиная выпутывать тонкие запястья. Подкидыш, тихо-тихо взвизгнув, начал активно сопротивляться. Ах, да, он же там, под покрывалом практически голый. Поверь, анорексик, мне щас не до этого.

Все-таки высвободив одну из конечностей, начинаю тянуть на себя для удобства изучения, но хозяин тут же принимается ее вырывать, не желая делиться своей собственностью.

- Да, Билл, давай еще в перетягивание каната поиграем. Один же хрен, продуешь, зато я, по неосторожности, могу и сувенир себе в процессе оторвать.

Видимо, мои доводы подкидыш счел вполне убедительными, потому, что сопротивление прекратилось.

Сидим. Молчим. Смотрим. Билл просверливает взглядом стену, а я… А я снова чувствую себя идиотом.

Такие раны мальчишка не мог нанести себе сам. Широкие, неровные, обрывистые местами браслеты изуродованной, а, когда-то, измученной и стертой кожи. Вторая рука все еще спрятана под покрывалом, но я помню, что на ней точно такие следы. Следы страдания, пленения.

Все тело начинает пылать от нахлынувшей злобы. Я, конечно, тоже далеко не ангел с пёрдышками, но какая с*ка посмела так издеваться над ребенком? Над моим подкидышем?

Не сдерживаюсь и впечатываю кулак в стену, выплескивая хотя бы часть бушующего внутри бешенства. Мальчишка же от моих действий дергается и поднимает на меня распахнутые в ужасе глаза. Бледные губы начинают дрожать, а я запоздало понимаю, что напугал его. Только уже собирался закатить глаза и (В лесу, наверное, что-то сдохло в этот момент) попросить прощения, успокаивая, как Билла понесло. Наскоро прикинув, что мало ли когда его прорвет на следующую исповедь, я решил сидеть и помалкивать в тряпочку, справедливо рассудив, что упускать такой шанс – преступление!