Добро пожаловать домой (СИ)

Ах, да, у меня же еще и днюха скоро, значит, надо что-то дарить… Я бы ему даже подсказал, что… (Эх, лечиться надо… Или учиться.) Точняк, я на пары опаздываю!

Кстати, никто ж не в курсе. Я в универе начал появляться! Преподы в глубочайшем шоке. Они меня до зимы не ждали. Ну, что я могу сказать… Бывают в жизни огорченья. Теперь им треплет нервы не только Георг, но и я с ним на пару. Не хватает только ботаника Густа, но он на другом факультете. А все почему? А потому, что, пока подкидыш в школе, мне скучно, грустно и некому лапу подать… И потискать некого… И кормить никого, кроме пушистого пидараса, не надо, а ему пора бы уже вообще жрать прекращать, видели б вы его харю. Только, если раньше я проводил время в различных компаниях (причем, знать кого бы то ни было в них было вовсе не обязательно), то с Биллом совсем одомашнился, отвык от алкоголя и даже заметил, что без похмелья мир прекрасен! Осталось только курить бросить. Поэтому и занесло как-то в мою голову мысль посетить универ. Хоть над преподами поиздеваться – и то радость. Хотя, в день я появляюсь лишь на одной-двух парах… Пока проснусь (Отвез Билла в школу, вернулся, лег спать), пока приеду, а там уже и шестой урок заканчивается, пора за подкидышем катить. Бл*дь, в кого я превращаюсь?

Ну, ничего, скоро великий Трюмпер вернется! Скоро же мой день! Ух, я отожгу.

***

Подготовка к знаменательному дню, когда-то давно подарившему миру величайшее счастье и наказание в лице меня, шла полным ходом.

Уже был снят милый небольшой коттедж в пригороде Берлина, в который то и дело мотался Георг, постепенно отвозя туда запасы еды и алкоголя. Густав же готовился, с головой погрузившись в учебники, зазубривая все, что может, и стараясь даже больше, чтобы потом с чистой совестью забить на учебу на пару дней. Билл же, наоборот, забил на уроки уже сейчас, так как постоянно нервничал, волновался и даже немного истерил. До него как-то резко дошло, что ему предстоит предстать перед целой толпой абсолютно незнакомого ему народа, с которой, однако, придется общаться. Поэтому чудо было нервным, дерганным, и постоянно выпадало из реальности, вечно что-то забывая, вспоминая и то и дело куда-то срываясь, совершенно наплевав на то, что я в этот момент с ним делал или собирался сделать. Меня это несказанно бесило, хотя не могло и не забавлять. Вот как, например, сейчас.

Билла только что привез откуда-то Гордон (Откуда – не знаю, у мальчика явно в роду были партизаны). Я не видел своего подкидыша целый день, с тех пор, как отвез в школу. Забирал его уже мой дражайший папаша. А сейчас восемь вечера! Это слишком долго, Билл, у меня от тебя зависимость. Едва сдерживаясь, вытолкал отца за дверь, пожелав на прощанье как можно дольше его не видеть, и сразу же рванул в сторону ванной (Моя пропажа собиралась принимать душ).

Успев до того, как захлопнулась дверь, проникнуть в тесное пространство, схватил мальчишку за голову, сразу же впечатываясь в приглушенно пискнувшие губы. Билл испуганно дернулся, пытаясь отстраниться, но кто б ему позволил. Воспользовавшись попытками что-то мне возразить, углубляю поцелуй, удерживая одной рукой за шею под волосами, а другой обхватывая талию и притягивая ближе. Чувствую, как мальчишка постепенно расслабляется и сдается мод моим напором, обнимая меня за плечи. А я все продолжаю яростно терзать мягкие губы, отчего в рубашку впиваются тонкие пальцы, так как ноги явно начинают подводить подкидыша, постоянно дрожа и подгибаясь, отчего мне приходится все ниже наклоняться, а ему – цепляться крепче. Разрываю поцелуй на пару мгновений, давая обоим сделать хотя бы вдох, подхватываю тонкое тело, сажая на самый край стиральной машинки, заставляя раздвинуть ноги, устраиваюсь между ними и прижимаюсь вплотную, вновь врываясь в распахнутый в рваном дыхании ротик. Тело в моих руках дрожит от страсти и страха, но Билл не отталкивает, а лишь прижимается крепче, сминая рубашку на моей спине. Да, правильно. Мой мальчик. Ты веришь мне, доверяешь. Хочешь. Ты мой.

Эти мысли успокаивают. Нахлынувший ураган эмоций постепенно затихает, оставляя после себя лишь тягучую нежность. Целую, уже лаская. Немного ослабляю объятья, начиная успокаивающе гладить дрожащее тело, словно извиняясь за внезапную грубость. Разрываю поцелуй, еще пару раз коснувшись опухших губок. Почувствовав, что пальцы, вцепившиеся в мою рубашку, размыкаются, целую напоследок в чуть вспотевший лоб и прижимаю брюнетистую растрепанную голову к своей, тяжело вздымающейся, груди. Продолжаю нежно оглаживать худенькую спинку, путаясь в длинных, раскиданных по ней черных волосах. Дыхание постепенно выравнивается, а ребенок в моих руках уже совсем прибалдел. Да и я сам, чего скрывать, тоже. Обнимать его так хорошо. А уж, когда и он обнимает в ответ…

Малыш, что же со мной творится? Ты должен знать, ведь это все из-за тебя. Не хочу ни о чем думать. Пусть все просто будет так, как будет. Так, как есть. И не надо ничего усложнять.