Добро пожаловать на борт! Что делают бортпроводники во время полета и после приземления

Более двадцати лет назад Шанталь также пережила свой испытательный полет без происшествий: «Я была самой молодой в нашей группе, но все прошло благополучно. За те шесть недель, которые, впрочем, оплачивались, мы выучили теорию: теперь мы знали все о правилах безопасности на борту, об общении и о продажах. По окончании курса у нас были практические занятия в макете самолета. В течение этих шести недель кто-то заваливал экзамен, не набирая необходимых семидесяти пяти процентов правильных ответов. Испытания проходили полностью на английском языке и были не такими уж простыми. К счастью, у меня были сильная мотивация и огромное желание. Я должна была пройти, и я прошла».

Улыбающиеся топ-модели

Изабелль была убеждена, что эта работа не для нее. «Я хорошо подготовилась к испытаниям, – рассказывает она. – Но в середине восьмидесятых это было не так легко, как сейчас с компьютерами: например, чтобы знать, по каким направлениям летала Sabena, я должна была пойти в турагентство. Я также сходила к парикмахеру – попросила сделать мне макияж и накрасить ногти, потому что сама не умела этого делать. Было весело. В новом приталенном платье от Burberry и на высоких каблуках я добралась на поезде до Брюсселя. Там я пересела на электричку. Когда я приехала на место, у меня болели ноги.

В зале ожидания сидели одни топ-модели с «голливудскими улыбками». Я спрашивала себя, что я тут делаю. У меня было желание просто уехать обратно домой. Одна девушка выглядела особенно привлекательно. Она посмотрела на меня из-под своей челки и сказала: «Мы точно здесь не на своем месте».

Интервью, которое последовало потом, я не забуду никогда. За длинным столом сидели человек восемь членов жюри. Пока я прошла эти три метра, они оглядели меня с ног до головы. И что же я сделала? Я подала каждому из них – какая наглость – руку! Я подумала: «Ой, это уже неправильно». Но они стали задавать мне вопросы, постоянно переключаясь на голландский, французский и английский. Для меня это не было проблемой. Также я смогла показать направления авиакомпании Sabena на пустой карте. Они спросили меня о предназначении Sabena, и, к счастью, я нашлась что ответить. Я также смогла объяснить разницу между винами бордо и бургундским – на самом деле мне повезло: мы случайно заговорили об этом дома на выходных.

Когда они спросили меня, почему я хочу летать, я уже знала от Лизбет, которая работала в KLM, что нельзя отвечать, что хочешь увидеть мир. Работа, конечно, не в этом заключается, поэтому я ответила: «Потому что мне нравится общаться с людьми». Собственно говоря, я понятия не имела, что именно должно привлекать в этой работе стюардесс. Я летала всего два раза: в Рим с семьей и в Ленинград – с экскурсионной группой вместе с мамой и братом.

Потом я ничего не слышала от Sabena несколько месяцев, но во время пасхальных каникул я внезапно получила сообщение о том, что должна пройти психотехнический тест – опять что-то новое, чего я еще не делала. Я снова встретила ту девушку с челкой, но «топ-моделей» уже нигде не было. Мы никогда их больше не видели. После теста я прошла медицинский осмотр, а потом все опять затихло, пока я не услышала, что попала в состав запасного персонала, то есть должна была ждать приглашения, чтобы приступить к работе. Как я уже говорила, на второй день моих экзаменов на втором курсе кинезитерапии мне позвонили из авиакомпании. В понедельник, 9 июня 1984 года, я начала обучение. В тот выходной я помчалась покупать себе еще пару юбок в таком магазине, куда в любом другом случае я бы никогда не зашла».

«Я бастую, поэтому ты тоже бастуй»

После трех месяцев практических и теоретических занятий 1 сентября 1984 года Изабелль смогла полететь в первый раз: «Это была катастрофа. Я прибыла в аэропорт, а члены экипажа устроили забастовку. «Ты не пойдешь в свой самолет, ты не можешь лететь, потому что мы бастуем и за тебя в том числе», – сказали они. Мой шеф добавил: «Я бастую, поэтому ты тоже бастуй». Но у меня еще не было подписанного контракта, а командир был явно рассержен. Споры продолжились, я встретила других новеньких, которые тоже ходили кругами… Короче, это был целый спектакль, но они так ничего и не добились.

На следующий день я смогла полететь в Копенгаген. Оттуда – в Стокгольм, потом снова в Копенгаген и обратно в Брюссель. Самолет был полон, там сидели девяносто бизнесменов, но я не имела права что-либо делать. По всей видимости, тогда как раз внедряли новую систему бизнес-класса, и экипаж хотел доказать, что обслуживать по-новому было невозможно. Я должна была находиться в кабине пилотов вместе с другими членами экипажа. Приятно, конечно, особенно потому, что в Стокгольме пилоты купили для меня лосося: очевидно, это было традицией – во время первого полета дарить новичку рыбу. Но дело в том, что в тот день у меня был решающий полет, а мне все еще ничего нельзя было делать.