Добро пожаловать в Москву, детка!

Пионы в Москве распустились в начале июля, разные: нежно-розовые, молочно-белые, розово-малиновые и даже почти свекольные, с лепестками как у розы или рваными, бархатистыми как у астры, по сто пятьдесят рублей штука. «Ого! Ничего себе! Я максимум за тридцать их всегда покупала, а здесь получается три пиончика — четыреста пятьдесят рублей! Очуметь!» Отдать пятьсот рублей за три пиона Катьку душила жаба и, подышав над цветами, Катька простилась с заветным желанием.

Спустя пару недель солнечным воскресным днем Катька возвращалась с очередной проверки. Девушка подошла к остановке, так как до метро еще нужно было добираться на автобусе. Оглядывая людей, ожидавших свой транспорт, Катька увидела маленького худого старичка с ведром нежно-розовых, еще не распустившихся, пионов. «Ааааах! — вырвалось у девушки прямо из души. — Я у него куплю, хоть три, они такие прекрасные! Так, я заработала сейчас за проверку четыреста, ну вот, как раз на три пиона.» Одержимая Катька метнулась стрелой к дедушке, чуть не сбив мальчика на велосипеде.

— Простите, а вы не продадите мне три пиончика? Я их очень люблю!

— Продам! — засуетясь ответил старик. — А возьмете все ведро… По двадцать рублей за штуку?

«По двадцать рублей за пион! Оооо! Это мой апогей! Ооооо! Это что-то близкое к оргазму!» — округлила глаза Катька, готовая задушить дедулю в своих кудрях и сиськах и даже оставить красный поцелуй на его серой морщинистой щеке.

Пионов в ведре насчитали одиннадцать, итого получалось двести двадцать рублей. Катька молча, боясь спугнуть внезапно обрушившееся на нее счастье, достала пятьсот рублей и отдала старику.

— Спасибо! Сдачи не нужно.

Дедуля еще больше засуетился и, не скрывая радости, вытащил из старенькой выцветшей сумки полуторалитровую бутылку воды.

— Вам далеко ехать? Я сделаю поилку, цветы нежные, любят воду.

— О! Да, буду вам очень признательна. — не веря происходящему, ответила Катька.

Одиннадцать пионов, прижатые к груди вместе с баклашкой воды, преодолели расстояние в два автобуса, девять станций метро с пересадкой, восемьсот метров и семь этажей. Катька поставила цветы на стол в бутылке, так как у них с Верой не было вазы. «Ну вот, долгожданное счастье у меня дома» — Катька сидела за столом и улыбалась. «За пятьсот рублей — целую неделю, а может и дней десять розового, благоухающего счастья! Получается, что счастье можно купить… Спасибо»

Глава 30

— Ну, Вер, ты будешь учить или нет? Я зря что ли распинаюсь здесь! — кричала подруга Вере из кухни, сидя на стуле и закинув ноги на подоконник. Катька что-то подчеркивала и обводила в распечатанных листах, периодически поглядывая на свои рельефные подкаченные ноги в коротких домашних шортах и откровенно ими любуясь.

— Да, слышу я все! Давай дальше, я когда что-то делаю лучше запоминаю — прокричала Вера из ванной.

— Эти слова я объединила с ударениями на О. Слышишь? На О! Поехали! ДекольтирОванный, гофрирОванный, гравирОванный, дистиллирОванный, костюмирОванный, пломбирОванный!

— Чтоооо? — ворвалась на кухню Вера с мокрыми руками. — ДекольтирОванный??? То есть, я одела декольтирОванное платье???

— Ну не Одела, а Надела, Вера, сколько можно! Да, ты надела декольтирОванное платье, а также гофрирОванную юбку. — с улыбкой поправила Катька.

— Ахаха! И весь мой наряд превратился в костюми… рОванное шоу! — уже иронизировала Вера.

— Именно! На вот, запей, дистиллирОванной водицей!

— Нет, уж! Боюсь, мой запломбирОванный зуб взвоет от студеной дистиллирОванной водицы.

— Ахаха! — рассмеялась Катька. — Хорошо, есть еще экипирОванный, но это и так понятно, что на О ударение. Получается раз, два, четыре, семь слов.

— Я считаю больше не надо, больше трудно запомнить, а потом еще и в текст объединить. Пять-шесть оптимально.

— Ох, ты, старая склеротичка! Кури меньше! Десять слов не можешь запомнить!

— Не надо, я пью «Гинкго Билоба» и память заметно стала лучше. — уже из ванны оправдывалась подруга.

— Да, конечно! Такая потрясающая память, что как только я убрала твои «Гинкго Билоба» с микроволновки в ящик, ты о них благополучно забыла.

— А вот не надо было убирать! Я их специально положила на видное место!

— Ты их принимаешь уже больше месяца, и если они не прыгают тебе в глаза, ты о них забываешь! Смысл? Где результат-то! Бросай куриииить! — продолжала журить Веру Катька.

— Результат есть, я стала более собранной, более сконцентрированной, меньше витаю в облаках.

— Ну хорошо. Поехали дальше, отрывок про отрока, начинай!

— Отрочество балОванного отрока Опрометью пронеслось. И откуда ему было чЕрпать знания. Отрок являлся завсегдАтаем кордЭбалета и мастерскИ откУпоривал шампанское! Правильно?

— Не опрОметью, а Опрометью, и шампанское он покупал втрИдорога и втрИдешева у пулОвера.

— Ой, да! Опрометью, пулОвер, забыла.

Катька уставилась в окно, вспоминая как на неправильном ударении ее поймал умный еврейчик Виктор.

— ВклЮчишь свет?! — попросила Катя, потягиваясь в кровати.

— ВключИшь — сухо, с ноткой презрения произнес Виктор.

— ВключИшь? Неееет! Не может быть?! — удивилась ударению Катька.