Добро. Вторая часть

Я чувствовал, как ворочаюсь, ощущая мягкую поверхность под собой, можно даже сказать, пушистую. Я знал, что щекотка была вызвана приятными поглаживаниями. И в тоже время, прикосновения создавали боль, похожую на жжение. Все, как на земле…

– Почему поглаживания? – Спрашивал я сам себя. – Боль, жжение. И почему я не могу видеть? Что с моим восприятием? Открылось окно, и меня засосало в мир, где нет зрительного восприятия? Хотя, какая чушь. Глаза, лишь земной атрибут видения. Любой звук может заменить глаза. Да что угодно. Просто названия меняй местами.

Я ничего не видел, кроме своих мыслей. И естественно, не понимал, почему так происходит.

– Почему я думаю, как взрослый? – Продолжал я мучать себя вопросами. – И почему я обращаю внимание на то, что мои мысли, мысли взрослого человека? Я что, стал знать свой земной возраст в новом мире? Какой абсурд.

Странно все это было. Я испытывал к себе жалость. И при этом, мне было удобно и комфортно. Постоянно меняющиеся чувства будоражили мой разум.

– Что-то мне это все напоминает. – Уже совсем по земному подумал я. – Чувства, волнующие до мурашек. Состояния близкие к телесным. Эта темнота. Мысли о том, что я, то ли ребенок, то ли нет. Вся эта глупая болтовня.

Я замолчал на секунду.

– Темно. – Продолжил я, не зная, что еще делать. – Чувства. Возраст. Мысли. Я лежу! И я не могу открыть глаза!

После этих слов тоненькие щелочки света посетили мой взор.

– Я на земле! Лежу в кровати. И мне прямо в лицо светит солнце, причем, уже продолжительное время. На дальней стороне лица оно еще только щекочет кожу, согревая ее. А на самой ближней, успело поджарить мою шкуру.

Я лежал, и наслаждался каждой мыслью, которая ко мне приходила. Я словно заново познавал мир. Проговаривая то, что давно записалось под корку, и выполняется ежедневно, без моего личного осмысления.

– Я вернулся на землю, и рад этому! – Подумал я. – Вот почему я так набросился на то, что стало для меня привычным в этом мире. Но уж точно не в новом. Где все юно и неопытно.

Щелки света начали растягиваться, оставляя на белом фоне какие-то темные и тянущиеся полосы. То ли реснички, то ли какая-то глазная жидкость сделали из моего видения лес из елок-палок. Я видел лишь муть. Она имела светлые тона, больше белые. С пятнами цветной палитры. Кляксы света иногда фокусировались, и слагались в отдельные, но пока еще, размытые картинки.

– Так интересно! – Восхищался я про себя. – Я открываю глаза после сна, и делаю это мега медленно. И обращаю все свои мысли, всю работу мозга, на этот процесс. Только бы я не превратился в какого-нибудь малыша в пеленках, с осознанием взрослого разума. Хотя! Хотя, было бы забавно.

Я отвернулся от солнца.

– Да нет. – Думал я, пока совершал действие поворота. – И здесь замедленная фокусировка всего процесса.

Я чувствовал каждую мышцу в своем теле. Каждую жилку. Венку. Каждую самую мельчайшую частичку, по сравнению с которой, атомы были неотесанными гигантами. Весь мой организм, как большой завод, работал на благо одной цели. Которую поставило вышестоящее руководство, на данный момент. И таких задач, было нескончаемое множество.

– Неугомонные политики! – Подумал я какую-то взрослую глупость, в тот момент, когда я, словно подглядел план пятилетки в кабинете начальства.

– Стена твердая! – Сказал я, потрогав стену. – Пиписька чешется, и лицо воняет солнцем.

Я замолчал на миг.

– Урааааа! – Крикнул я. – Мысли взрослые и глупые. А вот, разговариваю, я как прежде. Как самый настоящий мальчик. Это же здорово.

Я схватил машинку, которая завалялась под одеялом, и начал ей водить по стене.

– Бррррр. – Шлепал я губами, издавая самые прекрасные на свете звуки.

– Как мне надоели эти вонючие мысли, – сказал я, между брррр, – какие-то там эти, и всякие те. Даже вспомнить не могу. Как стихи. Эти странные стихи, которые меня заставляют учить. Пусть вон, учат, ну эти, которые их пишут. Чушь одна только. Небо такое, цветок такой. Любовь такая, плохо – это плохо. Выйди вон на улицу, сорви цветок, и поймешь, плохо это, или любовь. Еруууун-даааааа.

Я хихикал, как те, кто хихикает в одиночестве, пока их никто не видит. То издавая рык, то смеясь, то заставляя лицо багроветь. В общем, я строил из себя, самого главного актера, в роли идиотского смеха.

Потом я катался всем телом, по всей кровати. И наконец, упал на пол.

Я хохотал и истерил, не понимая уже, что за чувства посещают меня. Войдя в сильный раж, я начал кричать на всю квартиру, не заботясь ни о чем.

Дверь, естественно, открылась. На пороге стояла мама, изображая вид страшного дьявола. Ну, во-первых, она была еще сонная, а во-вторых, я ее разбудил. Оторвал от ее любимого занятия.

Вслед за ней прибежала бабушка, которая что-то смешно бормотала, ну, как обычно. Как те бабки-ежки из сказок, с морщинистым лицом, с собранными складками у рта. И для усиления эффекта, она открывала рот шире, и издавала каркающий звук.

А между ними, протиснула свою моську сестра. И пыталась что-то пропищать. Но за могучими голосами старших дев, ее практически не было слышно.