Доброе слово

После он резцом и черной краской очертил изображение тонкой рамкой и в небесах, полукругом над головой обнаженной женщины, написал старинными строгими буквами: «Notre Dame de Prague»[4]. Это был грех, в котором Мадличка была уже неповинна.

II

Однако не описание жизни фламандского художника Франса ван дер Мерш является задачей нашего повествования.

Современники не видели в нем особенно значительного живописца. Соотечественники его, уроженец Антверпена Спрангер, де Монте из Гента, а также скульптор Адриен де Фриз и даже Ян Брейгель, сам подражавший великому Питеру, считали его скорее копировщиком и реставратором, чем мастером оригинального замысла, рисунка и цвета, а потому никто не дал себе труда проследить и описать его путь как художника. Самое крупное его произведение, «Пражская Богоматерь», будучи настенным изображением, не было выставлено на обозрение, не попало оно и на глаза мантуанца Джакопо Стради, управляющего императорской кунсткамерой, а те, кто видел картину у художника на квартире, рассматривали ее скорее как шутку живописца.

Стало, однако, известно, что между г-ном Франсом ван дер Мерш и г-ном Миссерони, хранителем императорских коллекций, возникли разногласия из-за чрезмерных сумм задатка, полученных художником, которые поставляемая им продукция далеко не оправдывала.

Наверное, еще и поэтому художник оставался в Праге лишь до смерти Рудольфа II, а после, ни дня не помедлив и ни с кем не простясь, покинул Мадличку и однажды ночью бежал, как вор, в компании других художников в Вену. Из квартиры он ничего с собой не взял, так как уже три месяца был должен хозяину дома, позументщику с первого этажа.

Пани Маржи вскорости уехала к своим родным в деревню Мотола присматривать за детьми. Мастерскую позументщика распустили из-за внезапного прекращения заказов, а старший мастер, владелец этого дома, переехал, предварительно условившись с Мадличкой, что вплоть до возвращения Франса он, по доброте душевной, прощает ему долг за аренду, если та будет стеречь дом и заботиться о жильцах, которым позументщик сдаст квартиру наверху.

Мадличка перебралась на первый этаж и обосновалась в каморке, освободившейся после отъезда пани Маржи. В квартире над ней, где она когда-то счастливо жила с Франсом, поселился старичок, бывший писарь господ Смиржицких, чье имя в актах Малого города Пражского не сохранилось.

Мадличка у него прибиралась и мыла полы, а старичок тем временем сидел перед картиной на стене и наслаждался зрелищем, даже не догадываясь о том, что исхудавшая и заплаканная Мадличка позировала автору прекрасной Влтавской мадонны.

Три года спустя Мадличка обнаружила старика висящим на крюке в темной подворотне. Он повесился, потому что ему опротивела жизнь в одиночестве. И может быть, как это иногда случается, в своей больной фантазии он безнадежно влюбился в чувственное изображение.

Похоронили его у стены Малостранского кладбища. Похороны самоубийцы были печальные, и у гроба его стояла единственная скорбящая фигура — его служанка Магдалина.

Месяц спустя после этого события пришло известие, что художник Франс ван дер Мерш после попойки в корчме «У Шотландских ворот» был заколот другим фламандским художником, которому задолжал много денег, так как из дому ему перестали их посылать.

Оставшись одна, Мадличка какое-то время слонялась по пустому дому. Она не сетовала, не жаловалась на судьбу. Потом ее долго никто не встречал у колодца, и тогда соседи вошли в дом и под картиной на стене, изображающей нагую куртизанку, обнаружили мертвое тело Мадлички.

Когда и кем была похоронена самоубийца, которая, несомненно, приняла яд, неизвестно: люди опасались места, где вот уже второй человек наложил на себя руки.

Дом с просторной квартирой во втором этаже и с чуланом и мастерской в первом остался стоять покинутый. Каждый старался обходить его. Старший мастер-позументщик умер бездетным и не оставил вдовы, так что дом, как выморочное имущество, подлежал передаче городским властям. Магистрат Малого города, законный наследник, распорядился, чтобы парадный вход и ворота во дворе, а также все окна забили досками.

В конце концов, во второй этаж вселилась набожная и обедневшая вдова шляхтича Зерзавого из Рдесно со своей теткой Востровской. Картину на стене дамы прикрыли лиловым покрывалом с золотой бахромой. Здесь они пережили вторжение саксонцев и другие беды, которые бог, не вняв их молитвам, ниспослал на чешскую землю, на благочестивую чешскую шляхту и на ее духовных пастырей из Общества Иисуса.