Добронега

– Потому что эту бабу я слишком хорошо знаю. Она пожертвует твоей жизнью за булавку для заколки волос. Нет, я не имею в виду, что она стяжательница и продажная тварь. Просто если завтра у нее недостанет булавки, а волосы заколоть нужно, и кто-нибудь пронырливый предложит ей эту булавку в обмен на твою жизнь, она не задумается ни на миг. Зови ее сюда. Нет. Сядь. Эй, красавица! – крикнул Яван. – А подойди-ка к нам!

Эржбета вспыхнула, глаза ее сверкнули. Тем не менее она поднялась, пересекла помещение, и остановилась у стола.

– Ты, я смотрю, не унимаешься, – сказал ей Яван. – Тебе все равно кто, когда, и зачем. Ты на его рожу-то поглядела? Он вчера только по деревьям лазил и девчонок деревенских за косы таскал. А ты его, стало быть, с собой, и сразу в темные дела.

– Я никого не беру с собой! – возмутилась Эржбета. – Что ты городишь! – Она повернулась к Хелье. – Что ты им наплел, гаденыш?

– Ничего он не наплел, – веско возразил Яван. – Это и так ясно. Едешь ты в Константинополь. И едешь ты туда, чтобы отнять у Васса то, что он схвитил у Марии. Подумаешь, вселенская тайна. Сегодня утром прискакал гонец от моего отца. Смеялся, рассказывал, как Васс лошадей и людей мучает по пути.

– Ты знаешь, Яван, что бывает с людьми, которые громко рассуждают о таких вещах? – спросила Эржбета, глядя на Явана зловеще.

– Мне тут давеча том спалили, – сообщил Яван. – Самого чуть не убили. Одним врагом больше, одним меньше, какая разница. А тебе я так скажу. Либо мы с Диром едем с вами. Либо ты поедешь одна.

Эржбета продолжала злобно смотреть на Явана. С другой стороны, путь опасный. Придется несколько раз иметь дело с незнакомыми людьми, нанимать ладьи и лошадей, останавливаться на постой, может даже уходить от печенегов. Надежных людей, как справедливо отметила Мария, в ее распоряжении нет. Что ж. Вот только язык у Явана длинный. Впрочем, его никто не слушает.

– Язык у тебя длинный, торгаш, – заметила она.

– Это все хорошо, – вмешался Дир, думавший все это время о своем, – но как-то мне неудобно, заметь, теперь отлучаться. Служба.

– Ну и оставайся, – сказал Яван.

– Дир, тебе нужно ехать с нами, – объявил вдруг Хелье.

Все посмотрели на него.

– Насколько я понимаю, нам следует спешить, не так ли, – продолжал сигтунец. – Также, возможно, многие заинтересованы в том, чтобы наше путешествие прервалось бы на самом интересном месте. А?

Он посмотрел на Эржбету. Эржбета улыбнулась неприятно.

– Нам нужен человек, который бы смог грести за четверых, – объяснил Хелье. – А также опрокидывать повозки, а уже опрокинутые повозки ставить на колеса. А также выбивать двери плечом, вырывать с корнем деревья и волочь на себе раненых не замедляя шаг. Нам в любом случае придется такого человека где-нибудь найти. И было бы лучше, если бы мы могли этому человеку довериться. Лучше Дира мы не найдем, а время ограничено.

Резонно, подумала Эржбета.

– Кроме того, – добавил Хелье, – у Дира есть холоп по имени Годрик. Вон он у стены сидит. Неоценимый человек. Находит пропитание для всех в местах, где пропитания нет. Улаживает любые неувязки с одеждой и оружием. Сам ни в чем не нуждается. Просыпаешься – готов завтрак. Только подумаешь, что неплохо бы помыться – в полуарже уже найдена баня, и в этой бане уже топится печь. Не знаю, когда Дир последний раз точил сверд, может, год назад, но сверд у него всегда свеженаточен. А одежда чистая.

Дир с удивлением смотрел на Хелье.

– Хорошо, пусть увалень едет с нами, – согласилась она. – Вместе с холопом.

– И Яван тоже.

– А он-то зачем?

– Яван знает море, как никто из нас, – объяснил Хелье. – Он этим путем сорок раз ходил. Подозреваю, что у него есть знакомые лихие люди, и на суше, и на море, могущие оказать услугу за определенную мзду, а это никогда не вредит. Есть такие, Яван?

– Есть.

– Яван знает о море все. О том, как люди себя ведут на море. О штормах. Об управлении ладьей и людьми при шторме. А мы с Диром ничего не знаем. И ты не знаешь.

– Я только два дня, как служу, – вмешался Дир.

– Но успел уже наделать дел, – заметил Хелье.

Помолчали.

Чуть поразмыслив, Дир спросил:

– А кому нужно, чтобы мы не доехали? И за кого мы, собственно, едем рисковать шкурой?

– Насколько я понимаю, – сказал Хелье, – Новгород очень заинтересован в том, чтобы предприятие наше закончилось провалом. А рискуем мы… не все ли тебе равно, Дир? Как сказал Яван, наши имена переврут и покроют славой летописцы, и сотни благородных семей будут драться люто за честь считаться нашими потомками, хотя бы побочными.

– Я такого не говорил, – возразил Яван.

– Ну так я говорю. У Явана есть, видимо, причины убраться на время из Киева, которые он не желает обсуждать.

Яван наклонил голову в знак не то одобрения, не то удивления. Межи – сложный народ.

– И все-таки служба – она служба и есть, – предположил Дир не очень убежденно.