Добровинская галерея. Второй сезон (сборник)

Но не тут-то было. Поговорить все равно не получалось. Второе отделение состояло целиком из шлягеров, и шум с песнями шел не только со сцены, но и обратно из зала. Туда, взад к музыкантам. На экране же твердо укрепились «олимпийские игры сперматозоидов», но теперь они, подчиняясь коллективному разуму, дружно неслись в сторону зала. Видно, оператор поменял камере позицию. «Оплодотворенный» зал стадиона, неистовствуя, выделывал что хотел. В левом и правом крыле вовсю танцевали, партер трясся в экстазе, а в проходах шла присядка, смахивающая на лезгинку и тарантеллу одновременно. У пожарного выхода кого-то «любили». Тот, кого «любили», явно старался попасть в такт припеву песни «Все для тебя». Молодые люди начали только с третьего куплета и поэтому между песнями тактично замирали. Влюбленным было труднее во время исполнения лирических мелодий, но что делать – магия Стаса Михайлова побеждала все.

Под практически есенинские образы с изящной тютчевской ритмикой удивительно тонких романтических стихов шлягера «Мое сердце из чистого золота. Я спасу тебя от холода…» зал начал помахивать включенными телефонами а-ля Вудсток шестидесятых.

Между тем разговор надо было кончать – «сперматозоиды» на экране могли наконец иссякнуть.

– Лилечка! Идея с Зуриком мне не нравится.

Реакция девушки была неожиданной:

– Откуда вы знаете про Зурика?!

Я дрогнул. «О чем же тогда мы говорили весь вечер?» – подумал я про себя.

– Зурик – это пока секрет. Вы знаете Светлану Тубину? Ее мужа должны скоро объявить в розыск. По крайней мере, они так думают. Светка все-таки решила закрыть квартиру и переехать к нему в Лондон. Двух немецких догов – Зурика и Дэна – надо, согласно их закону, оставить в карантине на английской границе на три месяца. Они такой разлуки не выдержат, бедняжки. Вот она их и раздает друзьям. Просто у меня антикварная мебель. А они от стресса могут все сгрызть, заразы. Слушайте, Александр Андреевич, я ничего не слышала из того, что вы мне советовали: там было очень громко. Простите. Поехали ужинать в «Воронеж», там и поговорим. Я вам все расскажу с самого начала, а вы мне посоветуете, что делать. Извините, что так вышло.

Делать было нечего, и я согласился.

Мы уходили под завораживающую балладу «Я голодный на любовь». Наверное, в это время в пожарном проходе шептали: «Теперь это будет наша песня, дорогой!»…

Вечно молодой

Он зашел ко мне в кабинет, красивый, как надутый шарик розоватого цвета в руках каких-нибудь пятилетних малявок. Мы когда-то учились с этой надушенной лысиной во ВГИКе, но он был на курс старше меня. Приятель вел под уздцы небольшую лошадку крашеной масти в дорогой попонке от Куррежа и лабутенных копытцах. Сеня улыбнулся нешевелящимся надутым лицом и теперь стал похож на тот же шарик, но уже с нарисованным на нем смайликом.

Сивка-Бурка лет двадцати смотрела на меня с плохо скрываемым обожанием. Света быстро получила автограф на «Татлере» и, процокав по гранитному полу, оставила старых друзей поболтать наедине.

– Что за гладиолус ты привел? – спросил я Сеню, глядя вслед дорогой обновке. Определение «лошадь» я оставил на потом. Туда… ближе к скандалам.

Гладиолус совершенно неожиданно оказался, можно сказать, новейшей женой, хотя не так давно окончившей школу. В мою задачу, со слов мужа, входила «жизненная необходимость» пристроить гражданку на психфак. Или, на худой конец, к нам во ВГИК, на актерский. Я вспомнил, куда посылают людей с такими просьбами без миллиарда, и направил Сеню с супругой туда же. Светин муж решил зайти ко мне с другой стороны.

– Саш! Посмотри, как я выгляжу.

Я посмотрел. Сеня был в хорошей форме. Плоский живот, рожа без единой морщинки, лысина блестит, как у кота гениталии, маникюр с подозрением на педикюр, глаз горит, одна ноздря шевелится, вторая дышит. Раньше, правда, волосы были до плеч. Теперь остались только в ушах. Но зато не совсем до плеч, чуть выше…

– А во сколько раз она тебя младше? В три? В четыре? – спросил я.

– В пять, скотина, – скороговоркой выпалил «молодожен». – Послушай, у меня теща великий пластический хирург. Я тебе – операцию со скидкой, а ты – институт для жены. Идет?

– Идиот… – ответил я.

Но, как всегда, Сеня услышал только то, что хотел.

– И вообще, тебе надо заняться омоложением. Посмотри на себя. Мы тебе сделаем ботокс, уберем кое-что, где надо, вставим, где повисло, а еще тебе надо килограммчиков десять скинуть. И все девчонки твои…

«А то без твоих вшивых советов я могу забыть про женскую ласку, как Полонский про Камбоджу», – промелькнуло в голове.

Тетя-лошадь ржала в соседней переговорной, читая татлеровский рассказ про шибари, и в такт ржанию слегка постукивала каблуками копыт. «Должно быть, была в школе отличница. По физкультуре», – решил я, посмотрев на формы Сенюшиной жены.

Договорившись созвониться на следующей неделе, мы расстались. Главное, чтобы, когда Сеня простудится, супруга не перепутала фразу «Вот тебе отрава, тварь!» с «Вот тебе отвар из трав!». Как в известном анекдоте.