Добровинская галерея. Второй сезон (сборник)

Тринадцать нимф по-разному смотрели на меня, когда я вошел в столовую. Там был интерес, вызов, доверие, спортивный азарт, в общем, все, что присуще женскому взгляду в ситуации предстоявших пяти дней и ночей с неизвестным известным мужиком. Рабинович рассказывал про первый день испытаний. Нас ожидал многочасовой марш-бросок в гору. Потом привал – обед. И еще три часа до оазиса. Потом еще чуть-чуть, а там уже подъедет военный вездеход с палатками и всем необходимым для пустынного ночлега. Хорошенькие мордашки усиленно запихивали в себя все, что стояло на столе в преддверии трудного первого дня испытаний, возбужденно переговариваясь.

«Пойду налегке…» – молча наливая себе голый чай, с грустью подумал я о любимом домашнем унитазе из Японии, который моет, гладит, стирает и сушит, несмотря на все, что ему говорят и кидают в лицо каждый день.

О том, что в пустыне полно бедуинов, но нет ни одного биде, я знал давно, но никогда не думал, что столкнусь с этой проблемой лично. Короче говоря, завтракать я не стал.

Через час мы прибыли на место, и неугомонный Рабинович, опять скептически оглядев всего меня в шортах, сказал, что в такой компании мне явно не хватает пары палок для полного счастья. Другой бы на моем месте обиделся, а я посмотрел на возвышающуюся перед нами еврейскую гору антисемитской высоты – и палки взял.

Прошло два часа подъема. Нажравшиеся колхозной вкуснятины девушки отставали одна за другой. Я же летел впереди ангелом с лыжными палками под удивленными взглядами Рабиновича и барышень.

На привале нимфы дышали, слегка постанывая, как после секса со слоном. Будучи человеком сердобольным, я сочувственно смотрел на запыхавшиеся девичьи грудинки, слушал стоны, но помощи не предлагал. Наблюдать за лежащим в разных позах отрядом было значительно интереснее. После того как главный псих-сексолог пришла в чувство, мы начали довольно забавный разговор о преодолении себя, к которому подключились все дамы, успевшие к этому времени выйти из комы, как в свое время предки Рабиновича из Египта.

К моменту привала я более-менее освоился или, вернее, смирился с натурой. Не было ничего общего с той пустыней, которую я ожидал увидеть! Однажды мой приятель, посмотрев фильм «Эммануэль» и обалдев от увиденного, быстро слетал на два часа в Бангкок, а затем, разочарованный, долго плевался и еще дольше лечился. Такой же сюрприз получал сейчас и я. Ни одного жалкого песчаного барханчика в пустыне не было. Под ногами лежали миллиарды камней, по которым ходить невероятно сложно. Ноги, постоянно наступая на них и не находя ровную поверхность, напряженно гнулись во все стороны. Этот напряжеметр передавался дальше во все части тела. Выручала только жесткая подошва случайно надетых гольф-туфель Prada. Кроме того, я совершенно не представлял, что в пустыне есть горы, которые, по идее, умные люди (а мы все-таки были в Израиле) должны обходить, а мы, как извращенцы, зачем-то по ним карабкались.

На привале расхрабрившиеся дамы после всех психованных выкладок и разговоров закусили и двинулись вперед. Я опять попил водички и бодрячком рванул на вершину.

Гора в конце концов оказалась чем-то в виде огромного плато, а еще через полчаса передвижения я с удивлением обнаружил разбитый лагерь – шатер бедуинов. Правда, вместо гордых худых жителей аравийской пустыни с длинными ружьями из кино про английского шпиона Лоуренса навстречу вышла бедуинская бизнес-леди, завернутая во что-то типа украинской вышиванки, с татуировкой на лбу. «Торговка частная» пыталась нам продать ковер, понятную гадость «на покурить» и чай в стаканах, которые последний раз мыли мочой проходящих мимо верблюдов. Чайная заварка была из каких-то мелких камней, и я понял, что аромату напитка мы тоже обязаны кораблям пустыни.

Разглядывая «Чайную», я обратил внимание, что на рваной палатке висела вывеска, на которой было написано «Перекресток». Все забываю поинтересоваться у господина Фридмана, не входит ли данная точка в принадлежащую «Альфа-Групп» сеть супермаркетов.

Уходя, я заметил, что километрах в десяти двигалась другая группа туристов. Очевидно, все-таки и в пустыне в часы пик – толкотня и масса народа.

Становилось жарко. Мы бодро шли разговорчивыми кучками по камням и долам. Менялись собеседницы, вопросы и ответы, шутки и легкие «хи-хи» вперемежку с «ха-ха». Было весело и мило. Часа через два мы очутились около вожделенной прохлады.