Добровольцы

В лагере питательный пункт для взрослых закрыт, но 250 подростков продолжают кормить, и притом очень хорошо (два блюда и какао). Так как младшие классы гимназии в Галлиполи всех вместить не могут, то в лагере открыты свои курсы. Капитан Родионов, который преподает там естествознание, утверждает, что желание учиться у мальчиков большое и, несмотря на «два года каникул», они не очень забыли то, что когда-то учили. Впрочем, посещаемость небольшая (человек 60), главным образом потому, что молодежь не выведена из частей. Как всегда, отличается полковник Ск., упорно не освобождающий от нарядов добровольцев своей батареи. Наоборот, наш генерал Ползиков[114] прекрасно относится ко всем «просветительным мероприятиям». На докладной записке нашего кадета И. ген. Ползиков положил, например, такую резолюцию: «На усмотрение к-ра 2-й батареи. Полагал бы, что необходимо воспользоваться временем, чтобы закончить образование» [115].

Сеанс «У.Г.» в лагере прошел неважно. Дул сильный ветер, и на слушателей неслись тучи пыли. Говорить против ветра тоже было плохо. Вечером был в театре нашего Дроздовского полка. Сейчас у нас в корпусе шесть театров (лагерный, городской, Дроздовский, Марковский, Корниловский и Алексеевский). Не знаю, бывают ли такие дни, когда функционируют одновременно все шесть театров. Сегодня Марковский и Дроздовский были переполнены. Наши дроздовцы устроили то, чего до сих пор не хватало, – театр миниатюр. Кажется, он организован довольно удачно. Я застал самый конец. Шла невероятная пьеса из испанской жизни, которая вместо «пяти действий в 12 картинах» обрывается на первой грандиозным скандалом (инсценированным) в публике. Последняя бурно аплодировала, и бесхитростная, но веселая выдумка, видимо, очень понравилась. Как это все отличается от настроений и нравов декабря-января!

В кавалерии стало признаком плохого тона говорить об отъезде, хотя по приказу генерала Кутепова отменен наряд кавалерии на работы в порту. В течение восьми дней она должна уехать.

28 июля. Ночевал в лагере. Рано утром помчался в город, так как сегодня я дежурю по общежитию. В батарее у нас маленькая новость – подпоручика Ц. за подачу незаконного рапорта (о переводе в беженцы из-за несовместимого, по его мнению, с офицерским достоинством назначения дневальным) Кутепов посадил на гауптвахту. Все смеются[116]. Если бы это было четырьмя месяцами раньше, сколько было бы возмущения.

Дружно живут наши молодые подпоручики – к ним постоянно ходят товарищи из других дивизионов. Чувствуют они все себя отлично, хотя вначале боялись выходить в «цветные» артиллерийские дивизионы. Училищное начальство (конечно, неофициально) всеми силами отговаривало их от превращения в «цветных», среди которых, мол, только походники[117] могут существовать.

Три дня тому назад приехала баронесса Врангель. Французы весьма любезно привезли супругу главнокомандующего на своей канонерке. Сегодня м-ме Врангель была на открытии кружка любителей археологии в городском театре. Маленькая, худощавая женщина, очень скромно одетая. Некрасивая, но с замечательно хорошими, большими глазами. Держит себя очень просто и приветливо. Было прямо трогательно смотреть, как любовь и уважение к главнокомандующему переносились и на его супругу. При проходе ее офицеры и солдаты как-то невольно берут под козырек и многие широко и приветливо улыбаются. Народу было немного, но слушали внимательно. Вообще, надо отметить, что даже очень скучные доклады у нас, в Галлиполи, слушают замечательно терпеливо. Очень интересный и содержательный доклад прочел старик-генерал Карцев (о прошлом Галлиполи). В заключение выразил надежду, что «ворота дома» (проливы) будут принадлежать «хозяину дома». Как это ни далеко от нашей теперешней обстановки, но речь умного старика вызвала дружные аплодисменты.

29 июля. Генерал Дынников поручил мне перевести с немецкого статью капитана Пфейфера «Infanteriebegleitsgeschutz». Пфейфером в корпусе сильно увлекаются, хотя его книжка (вернее, брошюра) не особенно серьезная и вряд ли Пфейфер – авторитет. Придется ходить в библиотеку и там пользоваться словарем, так как много с непривычки малопонятных терминов. Вообще, я язык немного забыл.

Вечером был на гимназическом празднике, устроенном в честь баронессы Врангель в гимнастическо-фехтовальной школе.

Как некоторые офицеры ни стараются убедить себя и других в том, что восстанавливается старая армия, но действительность все-таки говорит за то, что создается нечто новое. Разве возможно было бы, например, прежде такое шествие: хор трубачей Сергиевского училища, детский сад с дамами по сторонам, гимназия во главе с преподавателями, супруга главнокомандующего с командиром корпуса, окруженные приглашенными, и юнкера-сергиевцы строем. Вся эта компания из генералов, дам, юнкеров, босоногих и бесконечно веселых ребятишек сада, тоже босоногих, но гораздо более серьезных гимназистов, которые шли по старой памяти строем, пропутешествовала пешком две версты от Сергиевского училища[118] до гимнастической школы[119].