Добрые и сильные

— Что домой не поднимаешься?

— Я тут съездить хочу…

— Куда?

— Ну, понимаешь…

— С ночевкой?

— Как разогреемся. Могу и попозже приехать.

— Пока, Медведев, — крикнула Лина, посылая бывшему мужу воздушный поцелуй. — Кто тебя теперь развлекать будет, интересно. Смотри, не поголубей.

Медведев напрягся, кулак с пачкой сжался.

— Не была бы бабой, врезал бы, — процедил сквозь зубы Сидоренко.

А Лина уже шла прочь быстрой походкой, с вызовом покачивая бедрами.

Медведев уже досыта насмотрелся на белые точеные ноги, тугие ягодицы и гибкую спину. Он тут же отвернулся. А Сергей только сплюнул себе под ноги.

— А сам-то приедешь сегодня?

— Нет, у меня работа.

— Надолго?

— Думаю, да, — Медведев засунул пачку в карман, затянулся и взял сигарету пальцами.

— А я вышел в полуфинал.

— Когда?

— 16 июня.

— Буду болеть.

— Придешь?

— Не обещаю. Может по телевизору смогу посмотреть. Работы сейчас много.

Из подъезда выскочил Максим, размахивая сумкой и закидывая ее через плечо.

— Вот, дядь Володь. Там мама деньги положила в кармашек. Есть только не забывай, ладно? А папы еще нет.

— Я знаю. Я звонил ему. Ладно, ребята, пока.

— Пока, капитан.

— Пока.

Глава 10

Водитель остановил машину возле жилого дома. Медведев вышел из нее и очень быстро пошел к подъезду, оставив сумку на заднем сидении. На скамейке, перед домом, сидели двое оперативников. Они было поднялись, но капитан махнул им и забежал в подъезд.

Поднявшись на лифте, Медведев позвонил в дверь. Еще один оперативник открыл ему.

— На кухне, — сказал он не выпуская замка. — Мы уже пожевали.

Зайдя в квартиру, Медведев прошел по застеленному полу в кухню. Там мыл посуду высокий человек с непропорциональными чертами лица, землистой кожей, бледными губами и ногтями сердечника. На нем, сверх костюмных брюк и белой рубашки был повязан фартук.

— Вы не поели? Садитесь, мы вам тут оставили холостяцкий тормозок. А я приму «бекарбон». Пока не приедет жена, я окончательно испорчу себе желудок.

Медведев сел на стул, взял в руки гамбургер.

— Вот ваш кофе. Правда, уже остыл.

— Пойдет.

— Да, с нашей работой гурманом не станешь. Ешьте, и немного поспим. А ночью поедем в тюрьму — ночью там самая работа.

Человек в фартуке достал из кармана брюк пластинку упакованных таблеток, выдавил одну, проглотил ее и запил водой из-под крана, набрав ее в пластмассовый стаканчик. Потом он посмотрел в окно и поморщился, прислушиваясь, как лекарство растворяется в горле.

— Не слишком ли мозолит глаза охрана? Может лучше как-нибудь в стороне, издали? А то прямо афиша какая-то.

— Кому надо и так все знает. А так надежнее, — проговорил Медведев запивая гамбургер кофе.

— Что, думаете, есть продажная сволочь?

— Не знаю. Они все угадывают на ход вперед.

— И вы говорите так спокойно? Странно вы работаете здесь в Москве.

— Как умеем.

Медведев поднялся, вытер губы салфеткой, потом, подойдя к крану, сполоснул стаканчик из-под кофе, налил в него воды и напился.

В тюрьму они приехали в десять часов вечера в машине с бронированными стеклами. Пробки уже рассосались, но улицы были светлые от фар. Остановившись возле тюремных ворот, машина посигналила, створка ворот отъехала. Водитель показал охраннику пропуск, и машина въехала во двор. Человек в форме работника прокуратуры вышел, окруженный оперативниками и быстро и уверенно прошел к входной двери.

Задохин уже сидел за столом в следственном кабинете. Он поднялся, подавая руку приехавшим.

— Здравствуйте, Иннокентий Витальевич, — сказал он, отходя от стола. — Я привез документы, как вы просили.

— Значит, давайте, начнем с шестерок. Часа два, и они запоют. У нас в Нижнем Новгороде, они быстро раскололись.

— Здесь не Нижний, а Москва, — сказал Задохин. — Здесь ваша схема не пройдет.

— Посмотрим. Люди — везде люди, знаете ли. Там, как вы помните, из 140 человек под суд пошло только 26 главарей, остальные сейчас живут спокойно и даже не пытаются браться за старое.

— Здесь Москва, — повторил Задохин неодобрительно. — Впрочем, дело ваше. Только мое мнение такое, что все это чушь. Время зря теряем, вот и все.

— Так что же, терпеть беспредел?

— Мы их сдерживаем, не даем борзеть. А больше — извините. Что ж, командуйте.

Человек сел за стол, почесал свой слабый, словно обрубленный, подбородок, выбритый до синевы, и начал листать подшивку.

— Вот с Морозова и начнем, — сказал он, читая протоколы. — Ведите.

Задохин вздохнул и отступил, берясь за стул, стоявший рядом. Медведев повернулся, распорядиться.

Морозова привели спустя минут десять. Был это 20 летний парень с фигурой культуриста, короткой стрижкой рыжих волос и взглядом из-под лобья настороженных синих глаз.

— Я — следователь по особо важным делам при спецпрокуратуре Одинцовского района. Зовут меня Иннокентий Витальевич.

— Очень приятно, — буркнул Морозов.

— А мне не очень. Я бы предпочел познакомиться с тобой где-нибудь в другом месте, только не в тюрьме.

— Сами посадили.

Иннокентий Витальевич покачал головой, как старый добрый дядюшка, прорабатывающий хулигана племянника по просьбе его матери.