Добрые и сильные

Парень оказался слабохарактерный, не понадобились ни перекрестный допрос, ни бессонница, ни слепящий свет.

— Пока ты будешь срок мотать, Агранов и его ближайшие дружки будут тут веселиться и смеяться над тобой, — говорил Иннокентий Витальевич. — И не плачь потом, посылки на зону они тебе слать не будут.

— Будут…

— Врешь и знаешь это. Ты для них никто, шестерке, а остальное — вымысел, романтика, рассчитанная на малолеток. У тебя — мать, сестра, девушка, поди, есть. Ты вон какой видный парень. Как ты думаешь, она тебя дождется, или за сына того же Агранова замуж выскочит? Возраст у того подходящий. Так кто тебе велел везти Удалова в Сосновый Бор?

— Кротов. Я не убивал его.

— Знаю, что не убивал. Если бы это был ты, я бы с тобой так не разговаривал. Я тебе, парень, помочь хочу.

— Отпустите?

— Отпущу.

— Железное слово?

— Железное.

— Тогда пишите.

Через два часа Морозова отпустили с подпиской о невыезде, а следователь, с трудом выпрямив спину, пошел в туалет.

— Садко, залетный гость, — пробурчал Задохин, глядя ему вслед. — Никак не поймет, что у нас не Новгород.

— Так запел же, — сказал Егоров, поглядывая на дверь. — В первую же ночь один запел.

— И остальные запоют, — возвращаясь назад, бодро проговорил Иннокентий Витальевич. — Давайте, ребята, следующего. Позовем-ка Ведяшкина. Как там его кличка, Веда, что ли? Вот и посмотрим, куда он нас заведет.

Ведяшкин оказался покруче, и оперативникам пришлось нажать на него, пустив ход и свет и другие методы. Ведяшкин держался, и тогда Иннокентий Витальевич встал из-за стола и вышел в соседний кабинет, велев привести к себе следующего задержанного и, начав допрос, вызвал к себе Задохина. Вскоре допросы вели уже в трех кабинетах. Допрашиваемых сводили на очных ставках, разводили по кабинетам, били, грозили пресс-хатой.

Иннокентий Витальевич спешил, зная, что время работает против него.

Неделю назад был убит Удалов, один из главарей банды Карелина, и в ген. прокуратуру пришло письмо с подробным описанием места захоронения трупа и пистолет, из которого тот был застрелен. Дело напоминало Новгородское, только без массовых выступлений, и Иннокентий Витальевич раскручивал его по однажды уже оправдавшей себя схеме.

Следственная группа освободилась только к обеду, потом проехали в контору.

Шел восьмой час вечера, когда Иннокентий Витальевич, бледнее и измученнее обычного, в расстегнутом форменном пиджаке поднимался по лестнице в свою квартиру. Медведев шел впереди него, а Николай Фирсов — сзади.

— Дайте ключ, — сказал Медведев, останавливаясь возле двери.

— Зачем, Володя? Мы все — в одной упряжке.

— Оперов на свете много, Иннокентий Витальевич, а вы — один.

Следователь засмеялся, легонько отодвинул капитана и вставил ключ в прорезь замка, затем повернул, и толкнул дверь от себя. Что-то препятствовало, и, заметив это, Медведев быстро оттолкнул Иннокентия Витальевича и рывком толкнул дверь, замерев на пороге. Скрюченное человеческое тело, упакованное в целлофановый мешок, лежало поперек коридора, и ноги в синих спортивных штанах касались подбородка.

— Кто…это? — с придыханием спросил Иннокентий Витальевич из-за спины Медведева.

Тот зачем-то слегка наклонился и тут же выпрямился.

— Морозов. Виталька.

— Рыжий? — почему-то уточнил Иннокентий Витальевич. — Господи, он же совсем мальчишка.

Медведев повернулся к нему. Мужчина стоял, держась за сердце и комкая при этом галстук и белую рубашку.

— Вызывайте группу, надо оформлять. Значит, война, капитан. Началось.

В эту ночь Медведев с еще пятью оперативниками арестовали Кротова на его собственной даче, нашли у него не зарегистрированный пистолет и оформили незаконное хранение оружия. Следствие набирало обороты.

Аресты, допросы, улики, свидетели, показания и тома, пухлые папки уголовного дела «Об убийстве гр. Удалова». Потом откроется еще дело «Об организованной преступной группировки гр. Карелина и других», но это будет позже. Пока же все папки назывались одинаково и шли по номерам.

Проходили дни наполненные допросами, допросами и допросами. Следственная группа практически жила в здании РУБОПа, выходили только по необходимости, а Иннокентий Витальевич — в сопровождении охраны. И все же однажды, когда он подъехал к зданию прокуратуры, вышел из машины и поставил ногу на нижнюю ступеньку, возле него упал пакет, завернутый в толстую бумагу.

Медведев тут же бросился к следователю, сбил его с ног, прижимая к бетонным плиткам и закрывая собой, а другой оперативник отпихнул пакет ногой подальше, падая рядом со следователем.

Взрыв раздался, когда Иннокентий Витальевич уже решил, что попал в смешное положение и пытался убрать крепко державшие его руки. Он задохнулся на мгновение, и в голове его словно взорвался вакуум. Взрывной волны он не почувствовал, но тело его содрогнулось от сотрясения земли, содрогнулось снова и снова, пока он не пошевелился под тяжестью навалившегося на него тела. И тогда Медведев сел, отпуская его и тяжело поднимаясь. Следователь попытался сесть тоже, но руки и ноги не слушались его.