Добрые и сильные

— И как?

— Никак. Пришлось вернуться.

— Бедолага.

— А сам-то. Тебе Париж и не снился наверное.

— Почему же. Был я там. Только ничего не видел.

— Это как?

— На соревнование ездил. Универсиада была для юниоров. Только гостиница и спортзал.

— И кто ты?

— Дзю-до занимался. До армии еще.

— Пацанчиком, значит. Тогда не считается.

Мужчины курили и говорили мирно и расслабленно.

— А тебя здорово отделали.

— Здорово.

— Это не я. Правда, не я. Кому-то другому ты дорогу перешел. Кому хвост прищемил?

— Вроде бы никому. Вам только. Твоей банде.

— Нет, не мы. Я бы знал, если бы мы. Может Аграны?

— Может.

— Слушай, скажи по дружбе, зачем ты мне тот волын подсунул?

— Я не подсовывал. Он твой.

— Не мой.

— Значит, кто-то другой подложил.

— А что на нем?

— Ничего. В розыске не числится.

— Неужели Тёмыч.

— Братишка что ли твой?

— Да. Ну, пацан, ну, шустряк. Малолеток же еще. Ну и ну.

— Дома разберись, пока не перестрелял половину школы.

— Разберусь. Еще как. Меня же этот твой чуть в лепешку не размазал. Ты только, слышь, забудь, что я сказал. Если припрет, сам отвечу, меня вам больше с руки посадить.

— Я уже забыл.

— А ты, мент, иногда можешь быть человеком.

— Только иногда.

— Ладно. Давай устроим перемирие, а то скучища здесь. У меня игры есть, хочешь? «Звездные войны» пойдут?

— Пойдут.

Уже стемнело. Карелин включил свет, и Медведев остался сидеть у него. Они курили, жевали бутерброды и фрукты и болтали обо всем на свете. Разошлись они только к вечернему осмотру.

После ужина сам Карелин зашел к соседу. Свет у того был погашен, а он сам лежал на койке с закрытыми глазами, то ли дремля, то ли просто отдыхая.

— Эй, слышишь? Ты спишь? — спросил Карелин, и Медведев от его голоса тут же сел, потирая лицо ладонями.

— Что тебе?

— Да так. Просто, зашел. Если отдыхаешь, я уйду.

— Да нет, заходи.

И тут Карелин, стоявший лицом к окну, увидел за ним тени. В этом он не мог ошибиться, у них были укороченные автоматы, и они готовились стрелять.

Одним прыжком бросился он к Медведеву и стащил его с кровати. Сразу же за этим со звоном разбилось стекло, раздались автоматные очереди, и комната наполнилась кислым запахом.

— Цел?

— Цел.

— Бежим, у меня мобильник.

Переползая через порог, оба парня еще оглядывались, а в коридоре, вскочив на ноги, бросились в противоположную дверь. К ним бежала медсестра, испуганная, бледная.

— Назад, — закричал Медведев. — Назад.

Он за Карелиным заскочил в ярко освещенную палату и на секунду остановился, увидев, что того держат трое. Несмотря на слабость, в нем сразу сработал инстинкт. Схватив с тумбочки телевизор, он с размаху опустил его на ближайшую к нему бритую голову — и Карелин, перебросив через себя второго, ногой ударил третьего в пах.

— Бежим в окно.

Створки окна были открыты обе, и Карелин с Медведевым бросились туда.

Во дворе, освещенном из окон, стоял внедорожник, и возле него швырял окурок на землю один из приехавших.

Увидев бегущих, он потянулся к карману, но Карелин оказался быстрее и сбил его с ног, обхватив руками и стараясь удержать под собой, но не смог, и тот перевернулся, вставая. Медведев ударил его обеими руками в основание шеи, отбросил. Карелин вскочил, и ни на что не глядя, упал на водительское сидение.

— Сюда, падай, — выдохнул он.

Медведев свалился на заднее сидение, когда машина разворачивалась к воротам. Сзади раздалась автоматная очередь.

Машина вильнула и вырвалась в ворота, осветив фарами тела охранников.

— Ни фига себе, ни фига себе, — бубнил Матвей, кидая машину из стороны в сторону. — Ни фига себе.

— Куда ты?

Тут только Матвей обернулся на своего спутника.

— Слушай, — заговорил он, задыхаясь, как после долгого бега. — Это как это, а?

— Куда ты едешь?

— Домой.

— А у тебя бензина хватит, посмотри.

Тот послушно посмотрел.

— Нет. Наши за городом.

— Значит, тебя должны были отвезти куда-то до Кольцевой.

— Меня? Почему меня?

— Тебя же схватили, значит живым должны были взять.

— А тебя?

— Меня стреляли.

— Хана тебе, да?

— Да.

— Слушай, мент, а что между нами общего?

— Не знаю. Может меня бы убили, да свалили все на твоего отца. Тогда ты должен был исчезнуть.

— А зачем?

— Спроси у них.

— А. Потом. А сейчас домой.

— А бензин?

— Что тогда делать? Из наших никого рядом нет.

— Поехали ко мне.

— Зачем?

— Не в милицию же, а домой.

— А.

— Давай, сворачивай.

— Ага.

И Карелин гнал и гнал машину вперед, пока не очнулся и не взял себя в руки. Тогда он начал разворачиваться.

— Куда ты?

— Там же поворот.

— Не возвращайся. Можно в объезд.

— А. Ха! Вот так история. Ни фига себе. Нет, надо же!

Было совсем темно, когда в дверь квартиры Медведевых позвонили.

— Пап, я буду теперь к ним ходить, можно? — говорил Максим, рассказывая про семью Ганиевых.

— Только после экзаменов.

— Да я с учебниками к нему пойду. Тоскливо же человеку одному.

— Да. У него ты позанимаешься. А что он сам чем-нибудь не займется, раз тоскливо.

— Я обещал ему завтра узнать. Понимаешь, пап, есть же в Москве еще такие люди, они что-то делают.

— Общество слепых, помню, было.

— Ну да, что-то такое. Я утром узнаю. Видишь ли, проблема в том, что его дядя против того, чтобы он зарабатывал деньги.

— Правильно. Если он состоятельный.