Добрые и сильные

— До вечера. Кстати, у парнишки вши. Смотри, своих не перепугай.

Медведев кивнул и, быстро вернувшись, сел в машину.

— Что он сказал? — тревожно спросил мальчик.

— Это наше взрослое дело.

— Я не ребенок.

— Надеюсь, ты станешь им, когда отмоешься и переоденешься.

— Что, отвезешь меня в приют?

— Куда?

— Ну, в этот… В детскую тюрьму.

— Детдом?

— Угу.

Мальчик нахмурился.

— Лучше бы я тебя не спасал. Тебя бы застрелили, а у меня и рука и нога были бы целыми. Куда я теперь денусь, больной. Теперь меня, знаешь, как легко прихлопнуть, — мальчик, умытый в дежурке, всхлипнул и размазал зеленые сопли по щеке.

— Не бойся, я же сказал, что ты будешь жить со мной. Мы едем ко мне домой, а не в детдом. Успокойся. Только давай сначала заедем в парикмахерскую.

Денег у Медведева уже не было, и поэтому он поехал в ту парикмахерскую, в которой всегда сам стригся и где его обслуживали в долг. Похоже, там впервые увидели такие патлы, да еще и с жильцами, и всем видом показали, что делают свое дело только из огромного личного уважения.

Домой Медведев с Егором приехали к четырем часам. Валя увидела беспризорника и всплеснула руками. Володю она тут же отправила за одеждой, а Егора повела в ванную, где вылила целый пузырек шампуни, делая пенную воду. И все это только для того, чтобы замочить его.

Мальчика искупали, одежду выбросили в мусоропровод, и вот уже он, чистый и неожиданно белый, встречал Настю, Никиту и Максима. А вскоре пришел и Виктор, а за ним — Дина.

— Ого, у нас гости, — посмотрев на мальчика, удивился Виктор.

— Понимаешь, Вить, — начал Володя.

— А я его приемный сын, — выпалил Егор, указывая на него.

— Что? Ты что, Володь? Да у тебя у самого…

— Ладно, Вить. Егорка, иди к Насте, пригляди за Никиткой.

Мальчик не двигался, пока Максим, проходивший мимо, не утащил его под мышкой.

— Только немного потерпи, Вить, я получу следующую зарплату и сниму комнату.

— Тогда уже забирай и остальных.

— И заберу.

— И уматывай.

— И умотаю.

— Правильно. Серега вон с Диной уходят. Радик к дяде возвращается, ты еще уйдешь. Давайте уж, все убирайтесь. Макс, ты куда уйдешь? Эй, Макс.

— Отстань от мальчишки.

— Он мой сын! Макс!

Парень выглянул из своей комнаты.

— Давай, собирай манатки.

— Ага.

Максим спрятался за дверь.

— Вальку берите, не забудьте. Все катитесь, все. А я один останусь в десяти комнатах. Вот будет красота.

Его дернули за штанину. Он посмотрел вниз.

У его ног стоял маленький Никитка и показывал ему фигу, стоял важно, по взрослому, и фига у него получилась крепкая, настоящая, как у большого.

— Это что? — Виктор склонился.

— Фиг тебе, — выпалил мальчик и опрометью кинулся в детскую комнату.

А Виктор не удержался от хохота. За ним улыбнулся и Володя.

— Катись, катись, брат называется. Только знай, этого шкета я тебе не отдам. Понял?

— Понял.

— А что это за мальчишка? Твой внебрачный сын, что ли?

— Нет.

— Кто его отделал так? Бандитская пуля?

— Упал с лестницы. Понимаешь, Вить, он мать потерял на вокзале. Они из Таджикистана.

— Очередной подранок. Эх, братишка, братишка, ты не исправим.

— Может быть. Просто считай, что я его усыновил. Я ему обязан жизнью.

— Как это? Володь, ты что?

— Просто он толкнул человека, который в меня целился и упал с ним с лестницы.

— Свернешь ты себе шею, Володька.

— Поживем, увидим.

— Будь осторожнее, братишка. Если на меня плюешь, то хоть о детях подумай, их у тебя теперь трое.

— Ничего, ты воспитаешь.

— Хрен тебе. Всех в детдом отдам, слышишь? И Макса к ним в придачу.

Володя улыбнулся.

Позже всех приехали Сергей и Радик. Чистый, бритый наголо и одетый во все новое, Егор был неузнаваем, и Сергей даже присвистнул, глядя, как тот важно сидит за столом. Радик, уже зная судьбу этого мальчика, смотрел на него с сочувствием. Валя же старалась положить мальчику лучшие кусочки, и вообще, за столом за ним ухаживали наперебой.

А после ужина, когда со стола убрали, и мужчины ушли в гостиную и включили телевизор, Володя и Сергей закурили, остальные потянулись за пивом. Виктор чувствовал себя вполне счастливым. Он мирно беседовал с Радиком. Сергей о чем-то тихо переговаривался с Володей, а Максим потягивал свой единственный стакан пива и прислушивался к тем и другим, когда из детской раздался пронзительный визг и плач Насти.

Мужчины вскочили с мест и бросились туда.

В комнате, посередине, на толстом паласе, верхом на лежавшем Егоре сидела Настя и, плача в голос, била его книгой по голове, а тот только закрывался здоровой рукой. Никита прыгал вокруг них и визжал. Володя схватил дочь под мышки и оттащил, Виктор поднял Егора, а Сергей, как футболист, перехватил Никиту.

— Что случилось? Что такое? Сейчас всыплю всем троим! — закричал на детей Виктор.

Тут уже расплакался и Егор, у которого и без того дрожали губы.

— Ну-ка, замолчите все.

— Это он!

— Это она.

Настя прижалась к отцу, Егор вырывался из рук Виктора.

— Отвечайте!

— Я мыла посуду с Диной и тетей Валей.

— Молодец. Дальше.

— Я мыла посуду, а он…

— Она!

— Он испортил мои наклейки.

— Я их наклеил.

Валя, тоже прибежавшая на шум, махнула рукой и ушла к себе, чтобы прилечь.

— Он толкнул меня!

— Я не толкал, она лечит!