Добрые соседи

В стаканчиках, а не в вафельных рожках, хотя рожки Джулия любила больше. Но заказывал папа, а вид у него был прямо как у резинового колечка, которое того и гляди лопнет. Джулия решила не выступать — стаканчик так стаканчик.

Она взяла ванильное с шоколадной стружкой. Ларри — фисташковое, поскольку оно зеленое. Папа — три шарика шоколадного с сиропом. Делал вид, что настроение у него отличное. Джулия этого терпеть не могла. Говорит всякие правильные, разумные вещи, но сразу видно, что внутри так и кипит.

— Ты растолстеешь, — серьезно заявил отцу Ларри. — Мама говорит: мороженое съешь, а сироп вылей, а то отрастишь пузо.

Джулия на всякий случай подалась вперед — вдруг понадобится встрять между отцом и братом. Если колечко все-таки лопнет.

Арло швырнул мороженое в мусор, да так резко, что оно провалилось сквозь все слои розовой пластмассы и ударилось о дно. Потом встал в дверном проеме, поджидая детей. Джулия поднялась и тоже выбросила мороженое. Подошла к отцу. Ничего не сказала. Сдерживала слезы. Ей очень хотелось съесть это мороженое. Мороженое стало единственной отрадой за много недель.

Ларри отправил в рот очередную ложку, как будто ничего не произошло. Чем сильнее он нервничал, тем упрямее и непредсказуемее себя вел.

— Вставай. Живо. Мы уходим, — сказал Арло.

Джулия подошла к брату, потому что отчетливо понимала: сейчас он на ее ответственности. Надо о нем позаботиться, сделать ну хоть что-то хорошее. Даже если она не сумела помочь Шелли. Уговаривать Ларри было некогда. Она решила рискнуть, схватила его за руку и потащила к дверям — в девяноста процентах случаев это работало. В остальных десяти он начинал отбиваться. На сей раз она схватила слишком сильно. От неожиданности он толкнул ее. Такие уж они, младшие братья. Она, вместо того чтобы подумать, толкнула его в ответ. Он упал, но очень аккуратно, не выронив мороженого.

Народу в кафе было полно. Все таращились на них, даже сотрудники в форме. Худо дело. Драться им всегда запрещали, особенно с тех пор, как Джулии исполнилось двенадцать. Но главное правило было еще строже: никогда не драться на людях.

Ларри стал подниматься с пола. Уцепился за ногу сестры. Джулия вскрикнула. Для посторонних это выглядело очередной потасовкой.

— А ну, отпустили друг друга! ЖИВО! — рявкнул Арло.

Ларри замер, так и не выпустив ногу сестры, — боялся пошевелиться. Джулия попыталась уйти в себя, совсем при этом не шевелясь, не оглядываясь и не привлекая внимания.

Арло двумя длинными шагами подскочил к ним, схватил Ларри за руку, рывком поднял. Ларри крякнул — на деле не от боли, но можно было решить, что от нее. Все вокруг притихли. Некоторые вытащили телефоны, стали указывать на них пальцами. Ларри выронил свое фисташковое мороженое и заляпал чистый пол.

Арло заговорил тихо, хрипло. Но голос, как у певца на сцене, заполнил все пространство:

— Вы что, совсем слушаться разучились?

— Прости, — прошептала Джулия.

— Знаете же, что нельзя так себя вести. Тем более сейчас! Что у вас за хрень в головах?

— Прости, пожалуйста, — произнесла Джулия.

Она чувствовала на себе чужие взгляды.

Зеленое мороженое растеклось. Заляпало резиновые шлепанцы Ларри, пальцы ног.

Арло провел ладонями по волосам с остервенением, оттянув назад кожу со лба, оголив лысоватые виски с проседью. Татуировка волка-оборотня скалилась между черной футболкой и слишком свободными джинсами.

— Я хочу еще мороженого, и Джулия тоже, — объявил Ларри.

Худшего, пожалуй, было и не придумать.

Арло нагнулся — теперь он глядел только на Ларри.

— В том, что случилось, обвиняют меня. Если мамка будет в дурдоме, а я в тюряге — ты хоть понимаешь, где ты сам-то окажешься, идиот?

Ларри затрясся. Он не плакал. Просто трясся, причем всем телом. А вот Джулия заплакала.

— Блин горелый, — прошептал Арло, делая шаг назад. А потом — совсем страшное. Такого Джулия еще не видела. Он принялся вытирать глаза ладонью. Ее непрошибаемый рок-звездный папа плакал. И голос был шершавый, как гравий. — Жду вас снаружи, — сказал он. И вышел.

Посетители продолжали на них таращиться, и Джулия совершенно не понимала, что они думают. Ей хотелось одного: пусть отвернутся. Ларри шевелил пальцами ног, перемазанными мороженым.

— Идем, — сказала она.

Он не тронулся, и на сей раз она очень нежно взяла его за руку. Арло ждал их в «пассате», запустив двигатель. Они оба залезли назад: сидеть с ним рядом не хотелось. Он даже не оглянулся. Джулия не понимала почему: то ли злится, то ли плачет. Дома он сразу ушел в подвал. Джулия только обрадовалась. Пусть там и сидит. Вот только других взрослых в доме не осталось.

Она взяла Ларри за руку, отвела к нему в комнату. Он почти ни на что не реагировал. Комната показалась ей даже безупречнее обычного. Спартанская чистота, как у робота. Кровать теперь стояла далеко от окна. Они все отодвинули кровати от окон.