Добрый мир

— Семеныч, дружище, ни слова больше! — Коля сделал

останавливающий жест рукой.— Давай про марки! Я их обожаю!

— А что про марки? — непонимающе посмотрел на него Янкевич.

— А что-нибудь! Про коллекцию паучков с бабочками или про этого...

«Голубого Маврикия»! Мне тут на днях уже кое-что высказали на этот счет.

— Что тебе высказали? — Виктор Семенович не мог понять,

шутит Коля или нет.

— Ну, сказали, что все деловые люди без ума от марок. Американские

президенты, гроссмейстеры...

Янкевич засмеялся:

— А что, интересная штука! У нас один летун собирал, только не

какие попало, а про авиацию и космос. Я видел. Смешно, конечно, вроде

взрослый мужик... А ничего! Глядеть-то интересно!

— Я б тоже какие попало не стал. Что-нибудь про химическую

промышленность, про дефектоскопию...

— Да ну тебя! — с досадой махнул рукой Янкевич.— С ним серьезно,

а он...

Виктор Семенович занялся котлетой. Он стал старательно одевать ее в

горчичную шубу.

— Ну и к какому же выводу вы насчет

меня пришли? — после довольно длительной

паузы спросил Коля.

Виктор Семенович сразу отвечать не стал, для приличия помолчал с

полминуты.

— А ни к какому. Я же говорю, не понимаю таких людей, как ты.

Ничем вроде не занимаешься... Ну, работаешь, конечно, да с такой работой

челюсть со скуки вывихнешь, мля! Зевнешь как-нибудь — и пасть не

закроется. Сейчас вот в отпуск схожу — да в прибористы двину. Надоело.

— А чем, по-вашему, я должен заниматься? — снова не дал угаснуть

разговору Коля.

— Да кто тебя знает! У тебя репка-то ничего, варит,— чего-нибудь

изобретать бы стал. Или там бороться за что-нибудь...

— Как-как? — приставил к уху ладонь Коля.— Бороться? Это как?

— Да мало ли как! Сейчас же многие зашевелились. Одному одно

не нравится, другому — другое. Вон, наши г....ки из третьего цеха газуют по

выходным так, что на километр дышать нечем; а завод-то старый, прямо в

городе построен! Так смотри, народ зашевелился! Аккузин вон телегу аж в

Верховный Совет накатал, подписи собирает,— борется же? А река тут у вас?

Смотри, вся лесом забита, все дно уже топляком устелено; а в добрых-то

местах давно уже сплавлять прекратили! Дороги строят! Вот и сказал бы: ну-

ка, мужики, протолкните меня депутатом, я им, паскудам, кислород-то

перекрою! Это я, конечно, к примеру. К тому, что ты бы по всем статьям

подошел: и грамотный, и видуха у тебя повнушительней, чем у нашего

директора.

— Спасибо за комплимент, Семеныч. Ну и за доверие, понятно.—

Коля поболтал стакан с чаем и проглотил его в два глотка.— А! — крякнул он.

— Скусно! Нешто еще стаканчик отоварить?

— А что, Николай, жена-то твоя другого себе нашла, так, что ли? — не

удержался все же Виктор Семенович от мучившего его вопроса.

— Не знаю,— пожал плечами Коля.

Он встал и пошел на раздачу за чайной добавкой.

— И знать не хочу,— добавил он, когда пришел обратно.

— Да-а, бабы — их хрен поймешь,— задумчиво изрек Янкевич.— Вот

уж где ни одной среднестатистической!

— Ты это словечко как любимую кость глодаешь,— улыбнулся Коля.

— Натура такая,— оправдался Виктор Семенович.— Я с детства на

всякие содержательные слова падкий. Я раньше другое любил: «Сальдо»!

«Сальдо-бульдо». Это я «Экономическую газету» выписывал, все разобраться

пытался. Хе! Ни черта ведь не понимал, а читал! От корки до корки мусолил!

— А вот тоже нормальное: «лаборанто-фобия». Это значит —

«нелюбовь к лаборантской деятельности». Дарю.— Коля еще шире растянул в

улыбке рот.

— Слушай, Николай Николаевич, ты извини меня, ишака старого, но

знаешь, аж искры скачут от любопытства: не могу поверить, чтобы такими

мужиками, как ты, запросто разбрасывались; ты ее что... ну, это... прихватил,

что ли, с кем?

— Сем-меныч! — так и повело Колю.— Ну не надоело вам? Вам же

боженька язычок-то отжулькает в конце концов! Ну нет. Не прихватывал. Мне

еще только этого не хватало.

— А что, кто-нибудь сказал чего?

— Нет. Никто ничего не говорил. Пошли, Семеныч, поработаем. Нам

без работы, брат, никак нельзя!

Коля встал, собрал тарелки и пошел к мойке. Янкевич за ним.

— Ну а как же тогда? — грудью пошел на

амбразуру Янкевич, это было уже в коридоре.— Как же тогда? Ты же

сам давеча про рога намекал... Или это так, подозрение?

Коля молча шел по коридору.

— Ох и тяжелый ты мужик! — не выдержал

наконец Виктор Семенович. И отстал. В прямом

смысле. Обиделся и пошел в курилку.

Коля размеренной походкой дошел до лаборатории и набрал код замка.

Замок не открылся: видимо, он неверно набрал одну из цифр. «Сим-Сим,

открой дверь»,— прошипел сквозь зубы Коля и еще раз быстро пробежался по

кнопкам. Замок щелкнул, и Коля резко толкнул дверь. Он быстро прошел

«предбанник». В аппаратном зале за большим столом играли в шахматы.

— Ага, Батаев! — окликнул его из кучки болельщиков Юра Бутенко.

— Ступай сюда, тут наших бьют!

Коля сделал рукой неопределенный жест, который мог означать что

угодно — приветствие, отказ, «погоди, не до тебя»,— и, не сбавляя скорости и

не поворачивая к столу головы, пошел кратчайшим путем в любимый угол,

где из окна светило теплое мартовское солнце, а по широкому оконному

карнизу гуляли раскормленные заводские голуби. «Подоз-зре-ние...» —