Добрым словом и револьвером

В «предбаннике» кабинета начальника Главного штаба уже собрались все, кто должен был участвовать в расширенном совещании Ставки. Ждали только Его Императорское величество — а «оно», «его велико», насколько я знал, задержится минут на сорок — как мне доложили из трех различных источников, Олегыч все-таки не выдержал длительного воздержания, вызванного беременностью супруги и нашел себе какую-то блядушку из среднего класса, которую в данный момент и пялил в специально снятом домике на Васильевском острове. Ну, да бог ему судья — мужик он молодой, горячий, а я сам, знаете ли, не без греха — до сих пор своему молодому телу нарадоваться не могу и регулярно посещаю одну особу...

Я знал всех из присутствующих. Кого-то еще по прошлой жизни, как исторических персонажей, но большинство по новой, уже как вполне реальных людей. Многие уже тоже знали меня, и в лицо и по «старой» должности, но в новом облике еще не видели, поэтому тут же принялись оживленно перешептываться, косясь на мой мундир.

Первым ко мне, конечно же, подошел любимый внучек, тоже одетый в доселе невиданный черный мундир с красными обшлагами и пластроном, но более традиционного покроя.

— А тебе, деда, этот костюмчик идет! — усмехнулся Димка. — Сразу такой авантажный стал, ну чисто народный артист Тихонов! Вот только, боюсь, такого авангардизма, как погоны на пиджаке, здешний народ не поймет!

— А мне похуй, внучек! — весело ответил я. — Мне с ними детей не крестить, а вовсе даже напротив! Пусть привыкают! А на тебе что за одёжка?

— Вот... придумал наконец парадную форму для своего полка! — заулыбался Димка. — Прикольная?

— Прикольная! — я даже рассмеялся. — Как только замес начнется, вставай рядом, чтобы плевки от наших горе-вояк равномерно распределялись!

— Думаешь, что будет скандал? — нахмурился мой честный и наивный (иногда) внук. — План-то вроде толковый, я его смотрел.

— Я тоже смотрел, Димка, потому уверен — скандал будет! — громко сказал я, глядя на стоящего неподалеку генерала Драгомирова.

Генерал Драгомиров, сверкая бритой, по введенной Олегычем моде, башкой, привычно «шумел»: говорил громко и напористо, обычно не слушая собеседника. Он почему-то напоминал мне генерала из сказки Филатова — из-за чего я постоянно боролся с желанием процитировать ему вслух замечательные строчки: «Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину. И прошу меня направить на текущую войну. Нет войны? Я все приму: ссылку, каторгу, тюрьму. Но желательно — в июле, и желательно — в Крыму».

Почему Олегыч так за него держится, я не понимал. Понятное дело, что хороших генералов «старая школа» не породила и приходилось пользоваться тем, что есть. Но этот кадр лично мне категорически не нравился. Самовлюбленный дурак с весьма ограниченными умственными способностями и амбициями Наполеона. Впрочем, меня он побаивался и старался не конфликтовать.

Вокруг военного министра стояла кучка его верных клевретов, в том числе и начштаба Куропаткин.

— Мое почтение, господин полковник! — с долей яда в голосе произнес незаметно подкравшийся генерал-адмирал.

Помнит еще, стервец, как мы его на зимнем пикнике чехвостили. Помнит и до сих пор обижается. Ну, на обиженных, как известно, воду возят. А мы общее дело делаем и нехуй кочевряжиться, услышав законную критику!

Впрочем, рукопожатие у великого князя Алексея оказалось крепким и дальнейшую беседу он повел уже без всяких выебонов.

— Альбертыч, а ты точно уверен, что английский флот на нас не нападет?

— Бля, кто о чем, а генеральный адмирал — о своих любимых англичашках! — рассмеялся я. — Успокойся, Лешка, по самым свежим данным, лимонникам выставить против нас нечего. Ты их очень хорошо ощипал в предыдущие годы — кораблей первого класса всего три штуки сейчас плавают...

— Не плавают, а ходят! — машинально ответил великий князь Алексей. — Впрочем... да... они, может, действительно плавают... Так что: ударов в спину можно не опасаться?

— Я вообще с трудом представляю себе «удар в спину» на море! — помотал головой Его Светлость генерал Рукавишников.

— Сапо-о-о-о-о-ог! — растягивая букву «о», произнес князь Алексей. И было в одном этом слове столько корпоративного презрения к «пехоте», что я не выдержал и в голос стал ржать. Нет, ну местных понять можно, их так с детства воспитывают, но Лешка-то, Лешка — выпускник совсем другой морской «школы» — советской!

— Ты чего закатываешься, Альбертыч? — опешил генерал-адмирал.

— Бля, ты-то когда успел этой спеси нахвататься? — проржавшись, ответил я и пропел на мотив популярной песенки: — Был простой советский парень, а теперь он стал князьком, но природу не обманешь — он остался дурачком!

— Ведь, если в башне поебень — то, что ебень, что не ебень! — уловив знакомый мотив, подхватил Димка.

Стоящие вокруг генералы в полном ахуе смотрели, как развлекаются «выскочки-фавориты-любимцы» императора.