Добрым словом и револьвером

Как только «сливки военного сословия Российской империи» заняли свои места, государь-император решительно поднялся и громко, на одном дыхании сделал заявление о создании нового разведывательного подразделения и назначении его руководителя.

«Что тут началось!» — сказал бы я в другом месте и времени. В реальности ничего особенного не произошло — генералы отлично знали буйный нрав своего государя и помнили, чем закончил Ванновский — местом у щербатой расстрельной стенки. Вся реакция на новый кульбит внутриполитического спектакля вылилась в прокатившийся по кабинету легкий гул голосов (кажется, что два десятка человек тихонько, практически не разжимая губ, сказали «Ну ни хуя себе!»), плюс к тому на меня бросили несколько удивленных взглядов.

Немного сбитый с толку (что было заметно по длинным паузам в заранее выученной речи) Куропаткин начал доклад по плану войны с Австро-Венгерской империей. Постепенно Алексей Николаевич восстановил душевное равновесие, его речь стала плавной, жестикуляция осмысленной. Стоя у огромной крупномасштабной карты будущего театра военных действий, начальник штаба четко и уверенно излагал по пунктам разработанный его ведомством план. Действительно красивый и предельно грамотно разработанный план — просто чудо современной военной мысли. Современной для текущего 1892 года, ага...

Буквально завороженные блестящим выступлением Куропаткина присутствующие благоговейно внимали — в кабинете стояла противоестественная тишина. Слышно было даже поскрипывание сапог прохаживающегося около карты начштаба и ширканье кончика указки, с помощью которой Алексей Николаевич иллюстрировал свои тезисы.

В какой-то момент Драгомиров, сообразив, что вся слава от разработки плана уходит к коллеге, вскочил со стула и, как пишут в протоколах заседаний «добавил с места». Добавил какую-то явную чушь, практически не относящуюся к собственно плану. Что-то вроде: «русские войска смело и яростно ворвутся в Галицию, и всех там покарают...»

Куропаткин, сбитый с настроя, замолчал, пытаясь, судя по шевелению бровями, поймать ускользнувшую нить доклада. Воспользовавшись заминкой коллеги. Драгомиров вышел к карте и понес откровенный бред — без всякой привязки к реальности пафосно вещая о скорой и безоговорочной победе русского оружия. В таком стиле несли пургу политруки во времена моей офицерской юности. Я не выдержал и громко фыркнул, с трудом подавив смех, вызванный невольным воспоминанием.

На мгновение в кабинете наступила тишина — генералы пялились на меня, словно вместо давно знакомого им полковника увидели гигантскую жабу с оленьими рогами.

— Вы хотели что-то сказать, Виталий Платонович? — с едва заметной улыбкой спросил император. Тоже, видимо, впечатленный внезапным экспромтом военного министра.

— Вы думаете, государь, что мне стоит поучаствовать в этом театре одного актера? — деланно удивился я.

— Что вы себе позволяете?! — немедленно взвился Драгомиров.

— Ровно то, что может себе позволить разведчик! — холодно парировал я. — Вот скажите мне, Михаил Иванович, взяли вы с боями Галицию. И что дальше?

— Как что? — удивился он, совершенно не ожидавший этого вопроса, оглянувшись на Куропаткина.

— Куда вы будете наступать дальше? Прямо на Карпаты, в которых нет дорог? Полагаете, что в славной армии нашего Государя служат горные козлы?

Сидящий рядом полковник Алхазов усмехнулся и тихонько произнес:

— Ну, допустим, какой-то контингент их там действительно имеется...

— Но не все же! — ответил Ренненкампф, с немецкой старательностью пытаясь удержать на лице серьезное выражение.

Олегыч, услышав шуточки своих фаворитов, тоже с трудом сдержался от улыбки. Взглянув поочередно на Куропаткина и Драгомирова своим «фирменным» строгим взглядом (внучек называл этот взгляд «комбатским»), император спросил высших военных руководителей страны:

— А если не в Карпаты, то куда?

— Эээ... — напрягся Драгомиров, поняв, что дело пахнет чем-то нехорошим.

— Я своевременно подал вам, Алексей Николаевич, доклад о численности и составе противостоящих нам сил австрийцев! — Я встал со стула и неторопливо, позвякивая шпорами, подошел к Куропаткину. — Напомню некоторые сведения из него: У нашего двуединого соседа триста пятьдесят тысяч солдат и офицеров при восьмистах орудиях в армии мирного времени. И семьдесят процентов этих сил стоит в Галиции. Причем стоят не в голом поле, а в довольно неплохих укреплениях. В случае войны по мобилизации в течение трех месяцев австрияки должны развернуть там еще около шестисот тысяч солдат и офицеров.

Забрав у растерянного Куропаткина указку, я добавил:

— И снабжать всю эту группировку неприятель будет через вот эту железную дорогу! — показываю на карте магистраль, ползущую тонкой ниткой через Карпаты. — Она одноколейная и проложена в горах. И какой из этого можно сделать вывод?

— Что за игру ты затеял, полковник?! — Прорычал Драгомиров, делая непроизвольное движение рукой, словно пытаясь нащупать эфес шпаги.

— Такой же вопрос следует задать вам, Михаил Иванович! — ответил я, сделав шаг вперед и глядя на военного министра в упор.