Добрым словом и револьвером

Все четыре наших броневика медленно двинулись вперёд, поливая баррикаду раскалённым свинцом. Я от души дал несколько длинных очередей из «Единорога», поворачивая пулемётную башню вдоль баррикады! Стреляные гильзы, сверкающим дождем, сыпались в мешок гильзосборника. Тяжёлые пули легко пробивали весь этот хлам, за которым прятались враги. Глядя в перекрестье прицела, я видел, как падали человеческие фигурки.

Пока мы вели обстрел с дальней дистанции, наши пехотинцы обошли баррикаду с обоих флангов. «Вепри» подошли на пятьдесят метров и высадили десант. Пехотинцы рывком проскочили несколько десятков метров и одновременно, по команде, бросили ручные гранаты. Импровизированное укрепление заволокло дымом, во все стороны полетели какие-то обломки и щепки. Этот мусор ещё не успел упасть на землю, а бойцы уже ворвались на позицию врага, стреляя во всё, что шевелилось.

Уцелевшие венгры бросились бежать от разбитой баррикады. Мы их не преследовали и в спину не стреляли. Зачем зря патроны переводить? Деваться им всё равно некуда.

Проверив наши потери (два легкораненых) и пополнив боекомплект, отряд по команде Засечного неторопливо двинулся дальше.

Второй рубеж обороны находился на территории самого поместья. Трёхэтажный помпезный особняк с колоннами и широкой балюстрадой по второму этажу прятался в глубине старого парка, окружённого невысокой, местами обвалившейся каменной стеной.

Здесь венгры тоже построили баррикаду, за завалами оказалась даже старая пушка! Едва допотопное орудие выстрелило, я довернул башню и сразу выпустил по вспышке длинную очередь из «Единорога». Больше пушка не стреляла.

– Вперед! – скомандовал поручик Засечный.

Взревел двигатель, массивными коваными бамперами «Медведи» протаранили ветхую каменную стену. За ними в проломы въехали «Вепри». Развернувшись в линию, все восемь броневиков открыли ураганный огонь из башенных и курсовых пулеметов. Пехота шла за нами, прикрываясь броней.

Сопротивление оказалось полностью подавлено за пять минут. Вид неуязвимых бронированных машин полностью сломил боевой дух венгров. Уцелевшие враги бросали свои допотопные ружья и поднимали руки.

На главную лестницу особняка вышел высокий седоусый офицер в серо-чёрном уланском мундире. Он высоко взметнул над головой длинную кривую саблю и пафосно прокричал по-немецки:

– Я граф Стефан Надашди, хозяин этого поместья! Русские захватчики вольны сделать со мной, что угодно, но чести мундира я не запятнаю! А эту славную саблю, которая досталась мне от прадеда, вы получите только из моих мёртвых рук!

– Предложение принимается! – усмехнулся поручик Засечный и навскидку выстрелил по графу из «Кистеня».

Попал точно в лоб! С двадцати метров! Гвардейцы одобрительно загудели – мы все были ветеранами и знали толк в меткой стрельбе. Венгры же, напротив, совершенно затихли, гадая, видимо, не постигнет ли и их такая же участь.

Тело хозяин поместья грузно осело на ступени, сабля немелодично лязгнула о камни.

– Лёшка! Подбери-ка этот «инструмент»! – скомандовал мне Засечный. – Если старый чёрт не врал, и вещица ценная – так мы её Хозяину подарим!

В усадьбе старого графа на нас смотрели с настороженностью и страхом, но венгры, в отличие от тех же гонористых поляков, в которых постоянно бурлила шляхетская кровь, откровенно говоря, оказались пожиже. Важно было сразу продемонстрировать им нашу силу, и тогда они становились покладистыми.

Оставшихся в живых ополченцев мы разоружили и заперли в одном из подвалов, приставив часового. Нашими трофеями стали полсотни древних гладкоствольных ружей, заряжающихся с дула, полтора десятка стареньких однозарядных винтовок, парочка новых карабинов Винчестера и пяток револьверов. Прямо скажем, негусто…

Мы обыскали усадьбу, изъяли вдобавок коллекцию холодного оружия и охотничьих ружей. В подвалах нашлось несколько бочек вина, что несказанно воодушевило наших бойцов. Но дисциплина в лейб-гвардии бронекавалерийском была жёсткой, но главное – функциональной. Все понимали, что только безумец будет налегать на хмельное во время активных боевых действий.

Но самый главный сюрприз ожидал нас дальше – и тоже в подвале. Старый граф Надашди, видать, в благородном воинском запале решил живым не сдаваться – в большом сводчатом помещении мы увидели штабеля тёмно-зелёных ящиков, в которых лежали аккуратные, похожие на куски колбасы, динамитные шашки!

– Ни хера себе! Разъеби его железным хуем через вторичный переёб! – сказал Засечный и грязно выругался. – Да здесь хватит взрывчатки, чтобы не только этот дом взорвать, но и ближайшую деревню снести!

Утром над селом и над имением старого венгерского графа, жужжа мотором, словно шмель-переросток, пролетел планер. На его треугольных крыльях красовались чёрные двуглавые орлы, но и без них было ясно, чья эта чудо-птица. Летательных аппаратов тяжелее воздуха не было ни у кого в мире, кроме, как у России.

Поручик Засечный вылез на крышу башни «Медведя» и выпустил в небо две сигнальные ракеты – белую и зелёную.