Добрым словом и револьвером

Ну, это здесь всё закончено, а до конца маршрута ещё несколько сотен метров и таких «милых» домиков, с пулемётами на чердаках, может встретиться немало!

*****

Я почему в передовой части вдруг очутился, хотя штабным писарчуком числюсь? Еле уговорил Хозяина – я ведь снайпер, и говорят, что неплохой, а приходится за печатной машинкой штаны просиживать – обидно, ей-богу! Ляксандра Михалыч долго меня отпускать не хотел: мол, ты погеройствовать хочешь, это, конечно, вызывает уважение, но где я второго Воробья тебе на смену найду – мол, стрелков, и даже хороших, в полку хватает, а живых кампутеров – ты, Колька, один!

Вот он постоянно меня этим самым живым «кампутером» называет, я уже и обижаться на него перестал – вижу, что это он так хвалит меня. Я даже как-то раз у моего предшественника на посту личного помощника, Александра Ульянова, потихоньку спросил, зная, что он мужчина дюже образованный, универститет закончил, не то что я, всего лишь коммерческое училище: мол, а что это такое, что за штука, этот самый «кампутер»? И Александр Ильич мне ответил, что это слово является производным от английского слова «computer», которое переводятся как «вычислитель». И обозначает человека, производящего арифметические вычисления с привлечением или без привлечения механических устройств[129]. Что, в общем, совпадает с моим умением манипулировать числами. Но вот почему Хозяин добавляет к сему слову прилагательное «живой» – совершенно непонятно!

Однако живой я вычислитель или нет, но Хозяин мной очень дорожил. Что, с одной стороны, приятно, а с другой – сильно ограничивало мои личные желания. А желал я принять участие в боевых действиях, а не отсиживаться в бронированном штабном фургоне. Но тут случилась оказия – башенный стрелок «Медведя» из второй роты угодил в медсанбат с каким-то «аппендицитом». Бог его ведает, что это за болезнь такая страшная, раз ему сразу понадобилось хирургическую операцию делать, но мне этот парень очень «помог» – равной ему по мастерству замены в полку не нашлось, хотя, конечно, члены экипажей броневиков могли заменять друг друга. А я, узнав об этом происшествии, просто повис на Хозяине, как лайка на медведе: хочу в войска, супостата бить!

Посмеялся Ляксандра Михалыч и дал приказ о «ротации кадров». И вот теперь ефрейтор Коля Воробьёв с какой-то злобной радостью ведёт бой с неприятелем!

*****

Ближе к вечеру мы, частым гребнем пройдясь по всем улицам, загнали остатки войск противника в военный городок, находящийся на юго-восточной окраине Остравы. Это был полноценный пункт постоянной дислокации гарнизона – десятки строений на площади в пять гектаров: несколько кирпично-каменных казарм, конюшни, склады матчасти и боеприпасов, арсенал. И всё это обнесено капитальным каменным забором с вроде бы декоративными башенками через каждые пятьдесят метров. К обороне этой «недокрепости» (как сразу окрестил военный городок Ляксандра Михалыч) враги отнеслись чрезвычайно серьёзно: примерно треть солдат от общего количества войск засела здесь изначально, проведя за сегодняшний день массу мероприятий, служащих укреплению оборонительных позиций – копали траншеи и ходы сообщения, пробивали в стенах амбразуры, строили заграждения для нашей техники и натуральные баррикады. А когда солнце начало клониться к закату и до темноты оставалось всего часа полтора, в этот импровизированный форт стянулись все выжившие в уличных боях. Даже сейчас, после дневных потерь, их общая численность превышала численность личного состава нашего полка раза в два.

– Это хорошо, что они все в одном месте собрались! – сказал Хозяин, стоя на башне командирского «Медведя» и осматривая укрепления противника в огромный стальградский бинокль. – Не надо будет их потом по подвалам и чердакам ловить!

Стоявшие вокруг командира полка закопчённые десантники и экипажи броневиков ответили на незатейливую шутку хриплым хохотом. Никто не сомневался, что Хозяин сейчас что-нибудь придумает и никакого лобового штурма «недокрепости» не будет. Так и случилось…

– А подать сюда наш дивизион «Львов»! – Хозяин махнул вестовому, и тот пулей, оседлав мотоцикл, умчался в расположение нашей «тяжёлой арты». – Ребятишки целый день загорали, забросали меня кучей просьб «дать пострелять», вот пусть теперь и поработают.

Уже через двадцать минут тягачи притащили наши гаубицы. Хозяин, кратко посовещавшись с командиром дивизиона, приказал ставить орудия на прямую наводку. Дистанция стрельбы составляла всего метров семьсот – именно такое расстояние было от ближайших домов до забора гарнизонного городка. А чтобы стрелки противника не мешали разворачиванию, Ляксандра Михалыч громко скомандовал всем нам:

– Открыть беспокоящий огонь! Цель: гребень забора, башенки и видимые отсюда чердаки строений! И чтобы ни одна сволочь оттуда не выстрелила по нашим артиллеристам!

Бойцы, радостно галдя, от души принялись поливать указанные цели короткими очередями. И их старания увенчались полным успехом – за всё время развертывания орудий никто там даже не высунулся, не то что попытался выстрелить!