Добрыня Никитич и Алеша Попович

Как во славном городе во Киеве,
Да у ласкова-то князя у Владимера
Заводилось пированьицё, почесен пир
Ай на всих князей, на бо́яр жа,
5 А на русских-то могучих на бога́тырей.
А как красно солнышко идёт на е́сени,
А почесен-от пир идёт наве́сели.
А как вси-то при пиру, вси пьют, едят да ве́селы,
А как вси-то на честном, вси хвастают.
10 Как Владимер-от князь ходит по горници,
С ножки на ножку переступыват,
А он белыми руками всё розмахиват,
Золотыма-ти перстнями принашшалкиват,
А русыма-ти кудрями принатряхиват,
15 А как сам он говорит да таковы слова:
— Уж вы гой еси, мои князья, вы бо́яра!
Уж вы русские мои сильни бога́тыри!
Ишше хто жа из вас съездит на Пучай-реку
За свежо́й-то водой ключе́вою,
20 А как мне, князю, с княгиною умытисе, помолодитесе?
Как большой-от князь хоронитьсе за среднёго,
А как средней-от хоронитьсе за ме́ньшого,
Как от меньшого, от бо́льшого ответу нет.
Говорил-то князь Владимер во второй након,
25 Говорил-то князь Владимер во трете́й након;
Как от большого, от ме́ньшого ответу нет.
Как из-за того стола, стола окольнёго,
Из-за той-то скатерки из-за браныя,
Да из-за́ той есвы всё саха́рныя
30 Говорил тут дородней доброй молодец,
А как мо́лодый Добрыня всё Никитич млад:
— Уж ты гой еси, ты красно солнышко, Владимер-князь!
Уж я съежжу тебе на Пучай-реку,
Привезу-ту я тебе свежо́й воды ключе́вою,
35 Как тебе, князю, с княгиной умытисе, помолодитесе.
Говорил-то Владимер-князь да таковы речи:
— Уж ты гой еси, Олёшенька Попович!
Ты бери-ко всё чернил, бумаг,
Ты пиши-тко с Добрынёй записи великие,
40 Во хмелинушке Добрыне захлыснулосе, —
Чтобы за́утра Добрыня не попетилсе. —
А тому Олёшенька не вослышилсе;
Уж как брал чернил, бумаг, писал он по́писи великие
Промежду собой с Добрынюшкой Микитичем;
45 Пописали они пописи великие;
А как стал-то Добрыня на резвы́ ноги,
А как брал-то Добрыня со спички пухову́ шляпу,
Надевал-то Добрыня на буйну́ главу,
А нахмурил чёрну шляпу на ясны́ очи,
50 А пошел-то Добрыня ко свому да широку́ двору,
А повесил буйну голову с могучих плеч,
А потупил очи в матушку-сыру землю.
А идёт-то Добрыня к своему-то широку двору,
Он идет-то, всё шатаитьсе.
55 Увидала Добрыня молода жона,
А как та жа Настасья дочь Никуличня;
А побежала к своей матушке,
К Добрыниной да к ро́дной маменьке,
Да сказала она своей маменьке:
60 — Уж ты гой еси, Добрынина родна матушка!
Как идёт-то у нас Добрыня с чесна́ пира,
А идёт-то он да всё шатаитьсе,
А повесил-то буйну голову ниже своих могучих плеч.
А стречала Добрыню молода жона,
65 А как та жа Настасья дочь Никуличня,
А стречала его да родна матушка,
А как та жа вдова Омельфа Тимофеёвна;
А стречели его середи ёго да широка́ двора,
А как брали его да за белы́ руки,
70 Говорила ёму родна матушка да таковы речи:
— А как што же идёшь, моё-то чадо милоё, моё любимое,
Не по-старому идёшь, да не по-прежнему:
Повесил буйну голову с могучих плеч,
А потупил очи в матушку-сыру землю́?
75 Што тебе на пиру было не по разуму:
Или князь-от тебя местом о́бсадил,
Или винной чарой тебя обнесли,
А питья, есвы тебе разве не по́ души?
Эли глупой над тобой не насмехалсе жа,
80 Што над твоей жа молодой жоной,
Эли, муть, над ро́дной твоей матушкой?
— Уж ты гой еси, моя родна матушка,
Как Омельфа ты, сударь, да Тимофеёвна!
Меня местом князь он всё не о́бсадил,
85 А да винной чарой меня всё не о́бнесли,
А нехто надо мной не насмехалса жа,
Не тобою, родной матушкой,
Не моей да молодой жоной.
Самому мне доброму молодцу во хмелю-ту захыснулосе,
90 А как съездить мне-ка князю на Пучай-реку́
За свежо́й водой да всё ключе́вою,
Привезти князю воды ключёвыя,
Што умытисе князю со княгинёю,
А умытисе, помолодитисе.
95 Говорит-то ёму ро́дна ёго матушка,
Молода вдова Омельфа Тимофеёвна:
— А как жил твой батюшко шестьдесят годов,
А ничим жо он, жил, не хвастал жа;
Ты нималу собе шуточку нашу́тил жо:
100 Там много дородных добрых молодцов приезживало,
А как русских-то сильных, могучих всё бога́тырей,
А назад ни один не приезживал:
Уносит всё змея лютая,
Змея лютая да Сорочинская
105 Своим-то змеёнышам на съеденьицё.
А тебе будёт назад не бывати во славном городе во Киеве,
А да нам тебя будёт не видати жо!
Ты послушай-ко моёго наказаньиця:
Ты когда приедёшь на Пучай-реку,
110 Почерпни ты скоро свежой воды ключе́вою,
Поежжай ты скоро ко городу ко Киеву.
От хмелины с утра до просыпаитьсе,
На Пучай-реку Добрыня собираитьсе;
А приходит Добрыня на широкой двор;
115 Он седлал, Добрыня, уздал добра коня,
Наседил он седёлышко черкальскоё,
Засте́гивал-то он двенадцать пряжечёк,
А зате́гивал двенадцать отужинок;
Пряжечки-ти были красна золота,
120 А шпёнушки-ти были булатные,
Отужинки-ти были шелко́вые,
То не ради красы, ради крепости,
Приправы богатырскою;
Красно золото-то не ржавеет,
125 А булат-от гне́тьсе — не сломитьсе,
А шелк-от подтянетьсе — не со́рветьсе,
Провожаёт ёго да ро́дна ёго маменька,
Провожаёт ёго да молода жона,
Провожают они, сле́зно плачутьсе,
130 А да он скоро скакал на добра коня;
Столько видели добра молодца, когда сряжаючись,
А не видели, когда да на добра коня сяжаючись.
Он из города поехал не воротами,
Не воротами он ехал не широкима,
135 А скакал он через стену городовую,
Через башню-ту да наугольную.
Только видели — в чистом поле курева стоит,
Курева стоит да один столб стоит.
А приехал скоро на Пучай-реку́,
140 Почерпнул-то он свежо́й воды ключе́вою,
Настрелял-то он гусей-ле́бедей,
А пернастых малых серых уточёк.
Как пороспекло ёго да соньчё красное,
Прироздули ёго да ветры буйные;
145 Захотелось ему во Пучай-реки окупатисе;
А да скинывал с собя платьё цветно богатырское,
А нырал-то он во Пучай-реку.
А как плават Добрыня по Пучай-реки,
Как увидяла Добрыню змея лютая,
150 Змея-та лютая да Сорочинская;
Налетела она на Добрынюшку Никитича,
Да сама она ёму говорила таковы речи:
— Как писи́-ти, писали-описалисе,
Как волхвы-ти волховали-проволховалисе:
155 А как хошь ли ты, Добрыня, я тебя водой залью,
Ишше хошь ли ты, Добрыня, я тебя огнём залью,
Ишше хошь ли ты, Добрыня, я схвачу тебя
В свои-те двенадцать больши хоботы,
Унесу тя в свои горы Сорочинские,
160 Своим детям на съеденьицё?
А как мастёр был Добрынюшка нырком ходить,
Как горазд-от был Микитич всё понырывать;
А нырнул тут Добрыня во Пучай-реку,
Выставал-то Добрыня у крутого жёлта бе́режка:
165 А да выскочил Добрыня на желто́й-от крутой бе́режок,
Прибежал Добрыня ко своёму цветну платьицю,
Он схватил свою востру сабельку.
Налетела тут на Добрыню змея лютая,
А хотела схватить Добрыню в двенадцать больши хоботы,
170 А отсек-то Добрыня змеи двенадцать больших хоботов,
А как падала змея да на сыру землю;
А как мать-сыра земля да потрясаласе,
Во Пучай-реки вода да сколыбаласе.
А одел-то Добрыня своё платьё цветноё,
175 А надел он свои латы богатырские,
А пришел-то он к змее-то лютою,
Захотел змеи отсекти буйну голову.
А как ту змея ёму всё взмолиласе,
Она клятву кляла всё ёму великую:
180 — Уж ты гой еси, Добрыня сын Никитич млад!
Не моги меня казнить, моги помиловать;
А да назади лиха тебе не делала,
Ишше впредь тебе лиха не сделаю:
Я нало́жу на себя-то заповедь великую,
185 Штобы не лётать мне-ка да на святую Русь,
Не носить с Руси народу православного
А на ти же на горы Сорочинские
А своим-то детям да на съеденьицо.
Он послушал ............
190 А спустил живу Добрыня змею лютую,
Как приложил вси двенадцать больши хоботы,
Как вспорхнула змея со сырой земли,
Полетела змея по-под не́беса,
А да полетела она не на горы Сорочинские,
195 Полетела она на святую Русь.
А как сел-то Добрыня на добра коня,
Поехал ко городу ко Киеву,
Ко ласкову князю Владимеру.
А сречала змея, ле́тит со святой Руси,
200 Со святой Руси, из города из Киева;
В хоботах-то несёт душу-красну девицю.
Сам поехал он ко городу ко Киеву;
Заезжает он во красен Киёв-град;
А он едёт по городу по Киеву,
205 А во Киеве всё да не по-старому, не по-прежному,
Как народ-от ходят не по-прежному,
Оне ходят в платье че́рном, во печальнём жо.
Как и едёт он по городу по Киеву,
А играют тут малыя робятка жо;
210 А спросил-то он у малых у робяточок:
— Что ж народ ходят не по-старому, не по-прежному,
Они ходят в чёрном платье, во печальнем жо.
А завесили свои да лиця белые?
— После твоего-то бываньиця,
215 Налетела-то змея лютая
А на тот жа на зе́леной сад ко князю ко Владимеру;
А во ту пору, во то время
А гуляла-то в саду душа Марфа Дмитревна,
А любима-та князя племянниця;
220 Налетела на ей змея лютая Сорочинская,
Ухватила ей в двенадцать своих хоботы,
Унесла она на горы Сорочинские.
А сидит Добрыня на добро́м кони́ да призадумалсе.
Призадумалсе да прикручинилсе:
225 — А што омманила меня да змея лютая!
Мне не чесь будёт, похвала да богатырская,
А не выслуга мне будёт да молодецкая.
А он скоро поворачивал добра́ коня,
А добру коню да приговаривал:
230 — Уж ты гой еси, мой доброй конь, да Воронеюшко!
Побежи-ко ты скоро, как стрела кале́ная,
А подымайсе ты выше лесу стоечего,
А пониже облака ходечего.
Ты скачи-тко, горы-долы промеж ног бери,
235 Ты скачи-тко с горы на гору,
Речки, озёра перескакивай;
Ты бежи прямо на те горы Сорочинские,
Ишше где живёт да змея-та лютая.
Приежжат Добрыня к горам Сорочинскиям,
240 Соходил-то Добрыня со добра́ коня;
Во праву́ руку́ берёт востро́ копьё,
Во леву́ руку́ да повод лошадиныя;
А востры́м копьём закопыват ступени жа;
А лево́й рукой коня ведёт на горы Сорочинские.
245 А залез-то он на горы Сорочинские,
А садилсе он скоро да на добра коня,
А как брал-то он трубочку подзорную,
А смотрил он на все четыре сто́роны,
Он смотрил змеиного жилишша жа;
250 А увидял тут Добрынюшка у змеи высок терем;
А стёгал коня по крутым бёдрам.
Как приежжал ко змеиному высо́ку терему,
А соскакивал скоро со добра коня;
Забегал-то он к змеи да всё в высок терем.
255 А сидит-то Марфа Митрёвна в высоком тереме, на матушке-сырой земли,
На коленях дёржит два змеиныша;
А как сосут у неё да груди белые,
Высысают из ей да кровь горячую;
А как чуть-то в ей душа полуднуёт.
260 Отрывал-то он от грудей-то, он, да белыя,
Отрывал-то он двух детёнышов,
Розрывал-то он их на́двое,
А вымётывал вон из терема;
Выносил-то он Марфу Дмитрёвну из высока терема,
265 А садил-то ей ко добру коню.
А как тут Добрыня зажег змеи высок терем;
Загорелсе змеин высок терем.
А увидяла змея со святой Руси,
Полетела ко высоку терему,
270 Надлетела на Добрынюшку Никитича,
А хотела Добрынюшку огнём зажечь,
А хотела убить своима большима хоботы.
А отсек-то он змеи двенадцать больших хоботов;
Она падала да на сыру землю;
275 А как тут змея да замолиласе.
А тому Добрыня не поварывал;
Розъерилосе его сердце ретивое;
Он отсек ей да буйну голову.
А садилсе да он да на добра коня,
280 А садил-то Ма́рфушку да позади собя,
Привезал он Марфушку позади собя,
Штобы не пала она да со добра коня;
Он поехал ко городу ко Киеву,
А ко ласкову-ту князю ко Владимеру.
285 Как сречает ёго князь да середи двора,
Середи двора его со княгиною,
Со своима няньками, кухарками,
Со всема́-то своима придворныма,
Со князьями и с бо́яры.
290 У них пир пошел наве́сели, на радости.