Добрыня Никитич и Алеша Попович

Отправлялся Добрыня во чисто полё,
Не на много ведь поры, да на двадцеть два года.
Оставляёт он свою да любиму семью,
Любиму свою семью, да молоду жону:
5 «Если сполнится мне да двадцеть два года,
Не сиди-то ты моя да молода жона,
Не сиди-то ты вдовой горькою,
Ты поди-ко-ся за ина́ замуж,
Хошь за барина поди, хошь за буярина,
10 Не ходи толькё за Олёшенькю Поповица,
Олёшенька мне будёт крестовой брат».
Заводилосе у князя пированьё-столованьё,
Сидели они да на чесном пиру,
Как запала-то ведь мысель в ретиво серчо,
15 Как задумал-ыть Олёшенька женитися,
Как на той-то вдовы да на Добрыниной:
«Уж ты, батюшко Владымир стольнёкиевской!
Ты позволь мне-ка женитися на Добрыниной вдовы».
Отвечат ему Владимир стольнёкиевской:
20 — Может быть Добрыня еще сам живой. —
Говорит Олешенька Поповиц млад:
«Я давно ведь-то ездил во чисто полё,
Сквозь Добрынюшка трава растёт,
Сквозь Микитица цветы цветут;
25 Ты позволь мне на ней женитися,
Ты же сам будёшь мне-ка батюшком,
А княгина-то Апраксия место матушки,
Как ты, старой да Илья Муромець,
Ты же мне быть ты тысецким;
30 Как, Цюрило Голошапишко,
Ты будёшь мне ходить да место дружки-то».
Срежалисе они да со князём-то,
Как пошли-то ведь да со князем поездом,
Ише к той-то ведь Добрыниной родной матушке;
35 Шли-то ведь они да ноцьным временём,
Как колотятся они у Добрыниной у матушки,
Как у тех же ведь ворот да у крылецныих;
Выходила-то Добрынина родна матушка:
«Ише хто же тут колотитце ноцным временём?
40 Ише воры-то или разбойники?»
Отвецат на то Владымир стольнёкиевской:
— Запускай нас, Добрынина родна матушка,
Мы идём ведь к Добрыне на почесен пир. —
Запускала их Добрынина родна матушка,
45 Не воротят они в лёжню теплую,
Ище прямо всё идут да в лёжню спальнюю,
Где-то спит его да молода жона;
Заходил Владымир стольнёкиевской,
Как со тем же ведь Олёшинькой Поповицом,
50 Как со тем же ведь стары да Илья Муромцом,
Говорят они Добрыниной молодой жоны:
«Ты ставай-ко-се, вдова, с кроватоцьки,
Ты ставайко-се с постелюшки пуховоей,
С кроватоцьки ставай-ко со тисовоей,
55 Надевайся ты во платьицо во цветное,
Ты поди-ко-се с Олёшой ко божьей церкви,
Принимай-ко-ся с Олёшой золоты винчи».
Тут не белая лебедушка восклыкала,
У Добрыни молода вдова заплакала,
60 Как ставала ведь она да со кроватоцьки,
Как брала она в руки да золоты ключи,
Отмыкала она ящики окованны,
Вынимала она умываньицо румяное,
Вынимала она своё да платье цветноё,
65 Надевала она своё да платьё цветноё;
Еще брал-то ей Олёша да праву руку,
Как повёл-то ей Олёша во божью церкву,
Принимали они винчи да золотые с им.
Были у Добрыни три у́техи,
70 Были три ворона кормлёныи,
Полетели эти вороны кормлёныи,
Где ведь спит-то ведь Добрыня во чистом поле,
Ище спит-то ведь Добрыня во белом шатре;
Как один-от ведь садилса на сырой дуб,
75 Как другой-от ведь садилса на бел шатёр,
Как трете́й-от ведь садилса на сыру землю;
Как первой-от ворон-от воскуркаёт, —
Как удро́гла ведь матушка сыра земля;
Как второй-от ведь ворон-от воскуркаёт, —
80 Как сухое-то пенье поломалося;
Ищэ третей-от ведь ворон-от воскуркаёт, —
Как наш-то ведь доброй молодец пробужаитце,
От великою хмелинки просыпаитце:
«Видно есть у нас над городом невзгодушка».
85 Как сряжалса ведь Добрынюшка Микитьевич,
Как сбирал-то ведь Добрыня свой белой шатёр,
Поворот дёржит Добрынюшка во свой город.
Приежжал-то Добрынюшка ноцьным временём,
Как колотитце Добрыня у своих ворот,
90 Выходила ведь Добрынюшкина родна матушка:
«Ище хто же тут колотитце ноцьным временём,
Ище воры ли вы ходите, розбойники?»
— Ётпирай-ко-ся ты, матушка родимая!
Запусти-ко ты меня, удала добра молодца. —
95 Как заходит ведь Добрыня да в гриню светлую,
Как заходит ведь Добрыня в спальну ложную,
Как ведь нет-то его да молодой жоны,
Ище спрашиват свою да родну матушку:
— Ище где моя да любима жена? —
100 Как не белая береза росшаталася,
Не зеленая к земле да приклонялася,
Да падала-то Добрынина матушка во резвы ноги:
— Недавно ведь у нас был Владымир стольнокиевской,
Ишшо с тем же ведь Олёшенькой Поповицом,
105 Увели-то у Добрынюшки молоду жону. —
«Уж ты дай мне-ка, матушка, благословеньицо,
Как сходить-то ведь к Олёшеньке на свадебку».
Говорила ему матушка родимая:
— Ты пойдёшь, мое дитятко, на свадебку,
110 Ище много крови ты прольёшь напрасноей.
«Я не пролью, матушка, крови напрасноей:
Ище ейно-то ведь дело невольноё».
Надевал-то ведь он платьицо калицеско,
Заходил-то ведь Добрынюшка на свадебку,
115 Как сидят-то они за столами за дубовыми,
Как сидит-то жена с Олёшенькой Поповицом;
Наливали калике чару зелена вина,
Подавал калике князь да стольнокиевской,
Подходил-то ведь Добрыня к дубову столу,
120 Ище брал он ведь чару во праву руку,
Как за цяроцькой Добрыня выговариват:
«Тебе дай боже, Владымир, ходить батюшком».
Наливают калике чару зелена вина,
Подаваёт калике княгина мать Апраксия,
125 Как приходит-то калика к дубову столу,
Как берёт он цяру во праву руку,
Как за чарой Добрыня выговариват:
«Те подай боже, княгина, ходить матушкой!»
Наливают калике чару зелена вина,
130 Подавает калике Илья Муромець,
Как берёт-то калика во праву руку,
Как за чарой сам выговариват:
«Те да(й) бог, Илья, да ходить тысецьким».
Наливат цару Олёша-то Поповиц-от,
135 Подават цару Олёшенька Добрынюшке,
Как берёт-то Добрыня во праву руку,
Ище пьёт-то цяру со една духу,
Как за царой сам выговариват:
«Те подай боже, Олёша, во совете жить!»
140 Наливаёт-то ведь чару молода жона,
Ище пьет-то ведь Добрыня с едина духу:
«Те подай боже, молодушка, согласно жить!»
Как сымаёт-то Добрынюшка с правой руки,
Как с правой-то руки да злачёной перстень,
145 Роздвигала-то ведь она дубовы столы,
Да падала ему да во резвы ноги:
— Ты прости меня, Добрыня, во первой вины:
Как мое-то ведь дело подневольнеё. —
Как он брал свою жену да за праву руку:
150 «Поздравляю тебя, Олёша, с молодой жоной!
Благодаряю тебя ведь, князь да стольнокиевской!
Ты на што надеелса, Илья Муромец?
Вы уж взяли жену да от жива мужа».