Добрыня Никитич и Алеша Попович

Развитие образов Добрыни и Алеши идет по двум направлениям. В одних произведениях монументальный образ богатыря как бы «окостеневает». Так, например, мужественным, сильным, мастером на все руки представлен Добрыня в произведениях «Добрыня и Василий Казимирович», «Добрыня и Дунай». Но это уже более поздние былины (XV—XVI вв.), чем, например, «Добрыня и змей», «Алеша и Тугарин». В них уже нет рассказа о борьбе со сверхъестественными чудовищами, богатыри отправляются послами в чужую страну за невестой для князя, к татарскому царю с данями-выходами. Подобное происходило в обычной жизни. Литовский король, татарский царь, мурзы-улановья — это уже не сверхъестественные чудовища, а люди, такие же, как и сам богатырь, как сказитель и слушатель былин. В отличие от многоголовых крылатых змеев, в существование которых верили, но которых никто не видел, с врагами, изображенными в былинах о Дунае и Василии Казимировиче, современникам приходилось встречаться и на Куликовом поле в 1380 г., и в столкновениях с Литвой в XV в., и в «стоянии на Угре» в 1480 г., ликвидировавшем зависимость Русского государства от Золотой орды. Сами Василий Казимирович и Дунай менее сказочны и удивительны, чем змееборцы Добрыня и Алеша, хотя они еще обладают силой, намного превышающей силу обыкновенного человека, — в одиночку могут побить целое войско, особенно если помогать им будет кто-нибудь из «прежних» богатырей. Чаще всего функции такого помощника выполняет Добрыня, реже Алеша Попович. В новой исторической обстановке эти образы приобретают новое качество. По сравнению с новыми героями победители змеев и змеевичей выглядят уже как сверхъестественные богатыри, обладающие сверхъестественной силой. Добрыня, некогда пользовавшийся услугами «чудесного помощника», теперь сам превращается в чудесного помощника. Его богатырские достоинства настолько бесспорны, что само его имя становится символом богатырства. Когда князь поручает Василию Казимировичу отвезти «дани-выходы» татарскому царю или Дунаю сосватать ему невесту, Василий Казимирович и Дунай просят ради успеха своего посольства не «силы-армии» и не денег, а чтобы спутником их был Добрыня Никитич, иногда вместе с Алешей Поповичем. И они не ошибаются в выборе: Добрыня побеждает в любом состязании, в любом бою. Он может один победить «силушку великую», не оставив врагов даже «на семена». Никто не сомневается в его превосходстве над врагом и победе. Поэтому основное внимание в этих былинах сосредоточено не на нем, а на успехах посольства Василия Казимировича, на противоречивом образе Дуная и на его трагической судьбе. Василий Казимирович и Дунай не так монументальны, как Добрыня, даже не так эпичны, но они более очеловечены, ближе к обыкновенным людям, поэтому менее схематичны. На место обобщенного символического типа приходит человек со своими страстями и интересами. В этом проявлялся кризис эпического монументализма, но вместе с тем в былевом эпосе развивались новые черты.

Отход от эпической монументальности присущ образам Василия Казимировича и особенно Дуная в былинах «Добрыня и Василий Казимирович», «Добрыня и Дунай». Что же касается образа самого Добрыни, то здесь можно отметить некоторое «окостенение» образа богатыря, превратившегося в «общее место», «чудесного помощника». Это, если так можно выразиться, «нисходящая» линия развития образа Добрыни.

Другое направление развития образов Добрыни и Алеши связано с тенденцией к большему их «очеловечиванию». Этот процесс нашел свое отражение в таких произведениях, как «Алеша и сестра Бродовичей», «Женитьба Добрыни», «Бой Добрыни с Дунаем», «Бой Ильи Муромца с Добрыней», наконец, «Добрыня и Маринка», «Добрыня и Алеша». В этих произведениях на первом плане уже рассказ о личной жизни богатырей: рождение, молодость, любовные похождения, женитьба, семейные невзгоды и даже ссоры.

Появляется интерес к душевным переживаниям богатыря, его судьбе. В этих новых былинах богатырь может тайком наведываться к девушке, а потом отбить любимую у ее разгневанных братьев, он может напиться пьяным и буйствовать во хмелю, может жаловаться матери на свою судьбу, наконец, может быть смешон, как незадачливый жених жены друга или любовник волшебницы Маринки. От всего этого они не становятся менее любимы, а наоборот, делаются человечнее, теплее. Очевидно, эти новые былины о Добрыне и Алеше создавались сравнительно поздно и окончательно оформились в дошедшем до нас виде в XVI—XVII вв.