Добрыня Никитич и Алеша Попович

В 1852—1856 гг. в Прибавлениях к «Известиям Академии наук», выходивших под редакцией И. И. Срезневского, впервые публикуются записи А. Н. Пасхаловой из Саратова, Е. Фаворского из с. Павлово Нижегородской губ., А. Верещагина с низовьев р. Онеги и С. Н. Гуляева с Алтая. Среди записей имеются и отдельные былины о Добрыне и Алеше. Из них совсем неизвестной ранее и долгое время остававшейся уникальной являлась алтайская былина «Алеша Попович освобождает сестру». Все эти записи впоследствии неоднократно перепечатывались в различных изданиях.

В 60-х годах вышли в свет «Песни, собранные П. В. Киреевским» (1860—1879) и «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (1861—1867). Появление этих сборников, а также «Онежских былин» А. Ф. Гильфердинга (1873) свидетельствовало о том, что большое количество произведений, известных по «Древним Российским стихотворениям», продолжает жить в народе. В Олонецкой губернии, находившейся всего в 450 верстах от Петербурга, на берегах и островах Онежского озера была открыта «Исландия русского былевого эпоса». Многочисленные корреспонденты П. В. Киреевского присылали ему записи былин (в большинстве случаев отрывки) из самых разных мест России: Архангельской, Нижегородской, Новгородской, Олонецкой, Орловской, Симбирской, Тульской губерний, из городов Москвы, Саратова, Сызрани. В научный оборот наряду с новыми вариантами уже известных былин вошел новый сюжет: «Алеша Попович и братья Збродовичи», новые эпизоды: «рождение Добрыни», «детство Добрыни».

Если былинные тексты из центральных районов России были чаще всего отрывочны или дефектны, то Архангельская и Олонецкая губернии сохранили много текстов, передающих сюжеты с исчерпывающей эпической полнотой. Сборники П. Н. Рыбникова и А. Ф. Гильфердинга открыли русскому читателю огромный новый мир богатырей, о котором раньше можно было догадываться по отдельным намекам, отрывкам и текстам, в большинстве случаев полузабытым и испорченным. Теперь уже были известны все основные сюжеты русского былевого эпоса не в единичной записи, а в большом количестве вариантов.

После опубликования собраний Киреевского, Рыбникова и Гильфердинга, когда большинство былинных сюжетов было записано по нескольку раз, от нескольких разных сказителей, когда во многих случаях были произведены повторные записи от одного и того же сказителя, когда стало возможно сравнивать между собой различные тексты одного и того же произведения, старые методы изучения былин оказались несостоятельными. На исследователей обрушился поток новых вопросов и проблем, многие из которых не утратили своей актуальности до настоящего времени. Именно в этот период возникает проблема сравнительного изучения текстов, отбора материала, зачастую очень противоречивого.

В 60—70-х годах XIX в. появилось много трудов по фольклору, в частности по былевому эпосу, ставших впоследствии классическими. В эти годы были созданы самые фундаментальные труды мифологической школы, считавшей главной задачей исследования, по словам А. А. Котляревского, «объяснить мифическое зерно предания и разоблачить его исторический или бытовой смысл, отделив наносные слои и показав значение каждого из них»[55].

Мифологи Ф. И. Буслаев[56], А. А. Котляревский, О. Ф. Миллер[57] стали последовательно применять сравнительно-исторический метод, сопоставляя сюжеты русских былин с произведениями мирового эпоса. Так, Котляревский сравнивал Добрыню с англосаксонским Беовульфом, немецким Дитрихом, скандинавским Сигурдом — убийцей змея Фафнира. Буслаев и Котляревский обратили внимание на сходство русской воительницы Настасьи, жены Дуная, с немецкой Брунгильдой, Миллер указывал на болгарские и сербские параллели к былине о Дунае. О. Ф. Миллер первым стал сопоставлять различные тексты одной и той же былины по сборникам К. Данилова, Киреевского и Рыбникова. Разделявший взгляды мифологической школы революционный демократ И. Худяков решительно выступил против традиционного отождествления исторического Добрыни с былинным: «Исторического в этих песнях (о Добрыне) опять одни имена; но и те употребляются совершенно не исторически»[58].