Добыча

Его беспокоит не лекция Аль-Рашида, а напутственные слова Дю Леза. Куча талантов. Это самый большой комплимент, который Аббас когда-либо получал. И все же. Кучи недостаточно, чтобы стать учеником француза. Для этого Аббасу нужно… что? Гора? Разве не с кучи следует начинать, чтобы возвести гору? Он размышляет, не был ли бы он счастливее без всяких куч? Скучно, зато необременительно.

Небо над городом темнеет. Измученный, он закрывает глаза – всего лишь на мгновение, скоро он встанет и пойдет домой. Задремав, он чувствует на себе чью-то руку и слышит теплый голос:

– Ты чего такой грустный, Всезнайка?

Аббас с изумлением смотрит на сидящего напротив него Хваджу Ирфана. При свете свечи заметны изменения в его лице: заострившиеся скулы, запавшие глаза. На щеке красуется узкий розовый шрам. Шелковый халат переливается разными оттенками: в одном месте золотистым, в другом – фиолетовым, общее великолепие неизменно.

– Друг мой, – говорит Аббас, обретая голос. – Я думал, ты умер.

– Логичное предположение.

– Но что случилось, где ты был? Расскажи.

Хваджа Ирфан окидывает его холодным взглядом. Его глаза кажутся остекленевшими, а зрачки такими большими и черными, что поглощают свет свечи; в них не видно ни малейшей искры.

– Нет смысла оглядываться назад, – говорит он. – Поверь мне, жизнь слишком коротка.

– Чья жизнь? – спрашивает Аббас, но Хваджа Ирфан не слышит. Он оглядывает присутствующих и возвращается взглядом к Аббасу. – Чья жизнь? – требовательно повторяет Аббас.

Хваджа Ирфан наклоняет голову, лицо полно жалости.

– Нет, – шепчет Аббас. – Еще рано…

Он чувствует толчок в бок и резко просыпается.

– Еще рано что? – говорит охранник, хмуро оглядывая его.

Аббас садится прямо. Его окружают непонимающие взгляды, ни один из которых не принадлежит Хвадже Ирфану.

– Соберись, – говорит охранник. – Тебя вызывают.

* * *

Аббас садится на спину королевского коня, стараясь сохранить равновесие, и они галопом проносятся через другие ворота – для важных персон – и быстро прибывают в Раг-Махал.

Войдя в зал, Аббас застает Типу, хмуро разглядывающего клавиши органа.

– Клавиши не издают звука, – раздраженно говорит Типу. – Даже когда я вытаскиваю стопоры.

– Разреши, Падишах? – дождавшись кивка Типу, Аббас берется за рукоятку, объясняет, как она приводит в действие меха, нагнетающие в трубы воздух, и старается не думать о том, что он разговаривает с Типу Султаном.

– Поверни, – говорит Типу. – Дай мне посмотреть.

Аббас поворачивает рукоятку. Типу нажимает несколько клавиш, издавая высокий, диссонансный звук. Одобрительно хмыкает.

Отступив назад с поклоном, Аббас чувствует бурление газа в нижней части живота. Он винит кальян, шашлык, оратора с фляжкой.

– Ты играешь? – спрашивает Типу.

– Прости меня, Падишах. Месье Дю Лез играет – мне привести его?

– Нет, нет. Я просто хотел отвлечься.

Типу кладет руку на загривок тигра и задумчиво рассматривает одну из полосок. Белки его глаз покраснели, должно быть от бессонницы, предполагает Аббас, хотя предполагать что-либо в отношении падишаха как-то неправильно, поэтому он пытается сосредоточиться на контроле своего метеоризма, но чем больше он думает о контроле, тем меньше ему кажется, что у него есть какой-то контроль. Он сжимает всего себя и молится, чтобы аудиенция была короткой.

– Этой ночью мне приснился сон, – начинает Типу, разрушая все надежды на краткость. – Красивый молодой человек, незнакомец, подошел и сел рядом со мной. Я заговорил с ним, довольно весело перебрасываясь шутками, как с женщиной, знаешь. В конце концов этот человек поднялся, снял тюрбан, и длинные, ароматные, очень женские волосы рассыпались по его плечам. Это была первая странность. А потом он распахнул свой халат и показал женское лоно. – Типу обращает свои налитые кровью глаза на Аббаса. – Лоно. Что это значит?

Аббас не знает, что ответить.

– Почему я спрашиваю мастера игрушек? – произносит Типу, и в этот момент Аббас чувствует, что его тело взбунтовалось, газ выпускается, и ему остается только сказать то, что первым приходит на ум:

– Англичане носят парики.

Типу смотрит на него с досадой, вызванной то ли ответом, то ли газами – Аббас не может понять.

– Англичане носят женские парики, похожие на женские волосы, – сбивчиво продолжает Аббас. – Поэтому даже в солдатской одежде, в конце концов, они, как и женщины, лишь бегут с поля боя.

Лицо Типу остается бездвижным, не выражающим никаких явных эмоций. Медленный кивок Типу кажется Аббасу сейчас таким же невероятным, как объятия.

– Звучит логично.

– Все как на картине, Падишах. Полковник Бейли появился даже не на лошади, верно? Он приехал в каком-то крытом паланкине, как невеста.

– Жуткая невеста.

– Которая вот-вот попадет в руки тигра.

Типу нахмурился.

– Я не люблю непристойности.

– Прости меня, Падишах.

– Но твоя теория умна. Очень умна. Я понимаю, почему Дю Лез выбрал тебя своим учеником.

– Спасибо, Падишах.