Добыча

— Аларик, прикрывай ее.

— Да, конечно, — сказал гибрид, вскакивая на ноги и спеша за Корделией. Когда их шаги затихли, Северус накинул свое толстое пальто на плечи Мойры и повернулся, чтобы поднять ее, когда он встал.

— Подожди, — прошептала она, роясь в полароидных снимках, разбросанных вокруг нее. Он нахмурился, только сейчас заметив их. Большинство из них лежали лицом вниз, но те немногие, которых он мог видеть, говорили ему, что он не хотел бы видеть остальные — там была Мойра в различных состояниях пыток. И гребаное лицо Дириэля. Почему она хотела сохранить что-то из этого?

— Мойра.

— Все, — пробормотала она, хватая один снимок, прежде чем засунуть обе руки в его пальто, которое практически утопило ее, в нем было так много лишней ткани. — Пожалуйста, вытащи меня отсюда.

Ей не нужно просить дважды. Северус встал и поднял ее одним плавным движением, подхватив одной рукой под колени, а другой поддерживая за спину. Он в последний раз с отвращением оглядел ее подземелье — и выскочил вон.

И ни он, ни Мойра ни разу не оглянулись назад.

***

Мойра

Когда Мойра поняла, что простояла под непрерывными струями душа Северуса большую часть часа — просто стояла там, руки по швам, уставившись прямо перед собой на дорогую плитку, — она, наконец, выключила его и вышла. К тому времени большая часть крови была смыта и утекла в канализацию. Она не мылась, но обжигающе горячая вода сделала свое дело.

И снова Мойра обнаружила, что просто стоит там, уставившись вперед — ни на что. Она медленно наклонила голову, чтобы изучить свое тело. Слабый розовый цвет окрасил ее ноги там, где остались кровоподтёки от ее кандалов. Следы от наручников на ее запястьях оставались ярко-красными, с оттенком синяков. Ее соски, которые мучили с тех пор, как Дириэль воткнул первый пирсинг, больше не горели. Извлечение золотых стержней принесло мгновенное облегчение, и когда она подняла тяжелую руку, чтобы осмотреть их в наполненной паром ванной, она обнаружила, что отверстия уже начали закрываться. Затем она проверила свои уши, но все отверстия на обоих остались, кожа опухла и болела. Северус только что вынул бриллианты, прежде чем она пошла в душ.

Все еще мокрая, она направилась к стойке быстрыми, короткими шагами, но когда ее бедра коснулись мрамора, она остановилась, нахмурившись. Как она сюда попала? Взгляд через плечо. Она только что была там. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза.

Она ожидала, что в ее голове закружатся мысли — мысли о гневе, мести, печали. Но там было пусто. Пустота. Возможно, она просто устала. Девушка провела рукой по зеркалу, стирая конденсат, а затем повернулась, чтобы осмотреть отметины на спине. Они причиняют боль больше всего, эти длинные порезы над ее лопатками. Розовые и необработанные, они перестали открываться только вчера, когда она изменила свое положение. Мойра все еще чувствовала это, пульсирующую боль, с каждым своим движением. Дириэль хотел получить свои крылья. Она с трудом сглотнула и потянулась назад, едва успев дотянуться до начала каждого разреза.

Мойра все еще не могла осознать, что у нее будут крылья.

Ее взгляд зацепился за что-то блестящее на прилавке — все эти бриллиантовые и золотые пусеты, булавки и кольца, которые были злобно продеты в ее уши. Дириэль хотел сделать ее красивой — это было причиной его пирсинга. Сделай ее красивой, сделай ее произведением искусства. Если бы она просто сказала «да», ей не нужно было бы быть красивой. Она будет его партнером. Равная в этой жестокой игре с ангельскими перьями на черном рынке, которые он будет срывать с нее, одно за другим, пока она не достигнет конца своей полезности.

Ее челюсти сжались. Ее глаза сузились. Пошел он к черту.

И к черту ангела, который передал ее ему.

Оставив пока в покое раны на плечах, она собрала все бриллианты и золото со стойки в одну руку, а затем выбросила их в унитаз. Она трижды смывала их, чтобы убедиться, что все они ушли, прижимая к груди пушистое полотенце, которое Северус оставил для нее.

— Пошел ты! — прошептала она, наблюдая, как вода закручивается спиралью.

Она была благодарна Северусу и остальным за то, что они смогли вытащить ее, и ей не пришлось снова видеть лицо своего похитителя. Мойра не была уверена, как бы она отреагировала — эмоционально, конечно, и, вероятно, с большим количеством криков. Когда Северус чуть не вышиб дверь ногой, ей потребовалось все, что у нее было, чтобы не превратиться в месиво из рыданий и слез. Она делала все возможное, чтобы бороться с этим, казаться сильной, когда все ее существо жаждало сломаться, расколоться на тысячу кусочков, чтобы она могла просто перестать чувствовать.

Вытирая волосы полотенцем, она вспомнила тот момент, когда Северус впервые появился, и то ошеломляющее чувство облегчения, которое нахлынуло на нее. Она всегда знала, что он придет за ней, но по мере того, как тянулись часы, было трудно сохранять веру — еще труднее с каждым украшением Дириэля, добавляемым к ее телу.