Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Так Парра оказался в числе горстки экспертов из стран-экспортеров, начавших работать над созданием новой системы ценообразования, в которой учитывался бы такой фактор, как конкурентность рынков нефти и энергоносителей, предоставляющих потребителям выбор. Это заставило их сосредоточить внимание на новом ценовом уровне в $17–19 и, в частности, на $18 за баррель — на $11 ниже официальной цены в $29, которая существовала несколько месяцев назад. Им она казалась «правильной» ценой. Закрывшись в посольстве Кувейта в Вене, Парра и его коллеги провели в мае неделю, обсуждая рациональную основу новой цены. С учетом инфляции она возвращала нефтяные цены к уровню середины 1970-х гг., т.е. в канун второго нефтяного кризиса. Теперь цена в $18 виделась той точкой, при которой нефть вновь обретала конкуренто­способность как по отношению к другим энергоносителям, так и в сфере энергосбережения. Она представлялась наивысшим уровнем, которого могли достичь экспортеры, и при этом стимулировала экономический рост во всем мире и, таким образом, потребление энергии. Она возродила бы спрос на нефть, перекрыла или, возможно, обратила бы вспять бесконечный рост нефтедобычи в странах, не входящих в ОПЕК. «Цена в $18 не слишком устраивает мою страну, — сказал своему другу один из главных представителей в ОПЕК. — Но разве вы не видите, что больше мы не можем получить?»

В последнюю неделю мая 1986 г. шесть министров нефти собрались в Таи­фе, в Саудовской Аравии. Один из них отметил, что некоторые экспортеры предсказывают падение цен на нефть до $6 за баррель. «Никто из присутствующих здесь не собирается делать потребителям подарок и отдавать нефть за бесценок», — ответил на это министр нефти Кувейта, но добавил, что старая цена в $29 принесла ОПЕК «больше вреда, чем пользы».

Затем с изложением решительной позиции Саудовской Аравии выступил Ямани. «Мы хотим увидеть изменения в тенденциях рынка, — заявил он. — Как только мы, повысив нашу долю, вернем контроль над рынком, мы будем действовать соответственно. Мы хотим снова получить власть над рынком».

Все присутствовавшие министры высказались за поддержку цены в $17–19 и договорились о необходимости поэтапного введения новой системы квот. Таким образом, то, что еще несколько месяцев назад казалось ересью, становилось мудрым решением. В обстановке волнений и неопределенности нового нефтяного кризиса из обломков прошлого весьма определенно рождался новый консенсус в пользу цены $18 за баррель. «Это был процесс постепенного осознания реальности», — заметил Алирио Парра. И его приветствовали не только производители, но и потребители. Можно было предположить, что японцы, импортировавшие более 99% нефти, предпочли бы более низкую цену. Но это был не тот случай. При слишком низких ценах возникали две проблемы. Во-первых, это ставило крест на дорогостоящих работах, которые они предприняли для получения альтернативных энергоносителей, и вело, как они были уверены, к более высокой зависимости от нефти и в конечном счете к большей уязвимости страны, а также готовило почву для очередного кризиса. Во-вторых, поскольку нефть составляла существенную часть японского импорта, очень низкие цены на нефть чрезмерно раздували и без того огромный профицит японского торгового баланса, еще более обостряя конфликты с американскими и западноевропейскими торговыми партнерами. Итак, в японской энергетике и в правительстве сложилось убеждение, что цена примерно $18 за баррель и будет той самой «разумной ценой».

К такому же выводу пришли и в Соединенных Штатах — в правительственных кругах, на Уолл-стрит, в банках, среди аналитиков в сфере экономики. Выгоды от падавших цен на нефть (более высокие темпы роста и снижение инфляции) перевешивали потери (проблемы энергетических отраслей промышленности и района юго-запада). Но это было верно только до определенной степени, по крайней мере с новой точки зрения. При определенном уровне цен трудности и нарушения в финансовой системе, наряду с политическим дискомфортом, сводили на нет преимущества, и этот уровень, по общему мнению, находился где-то между $15 и $18. Рейгановская администрация поощряла все усилия, предпринимавшиеся для возвращения цены примерно к $18 за баррель. Она дала бы сильный толчок экономическому росту, одновременно помогая обуздать инфляцию, а также могла бы устроить и нефтяную промышленность, что в огромной мере сократило бы давление за введение пошлин. В результате администрация сохраняла приверженность к свободному рынку, и ей не нужно было предпринимать никаких действий. После рассмотрения всех этих факторов самым желательным оказалось ничего не предпринимать.