Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Но одно дело достижение консенсуса, а совершенно другое принятие нового курса. И все усилия в этом направлении уходили в песок, даже когда потеря доходов больно ударяла по многим экспортерам нефти. Те арабские страны Персидского залива, которые резко повысили объемы продаваемой нефти, страдали меньше. Доходы Кувейта сократились только на 4%, Саудовской Аравии — на 11%. Больше других пострадали ценовые «ястребы», которыми были страны, наиболее воинственно и враждебно относившиеся к своим западным клиентам. Нефтяные доходы Ирана и Ливии в первой половине 1986 г. упали на 42% по сравнению с тем же периодом в 1985 г. У Алжира — даже больше. И не только в силу причин экономического характера. В наихудшем положении был Иран. При сокращавшихся доходах ему приходилось финансировать войну с Ираком, которая вступила в новую, более напряженную фазу. Иракская воздушная война против танкеров и нефтепромыслов наносила все больший урон иранскому экспорту. Как мог Иран, не имея денег, успешно продолжать священную войну аятоллы Хомейни против Ирака и лично против Саддама Хусейна?

Что-то следовало предпринять незамедлительно. Саудовская Аравия, поддерживавшая свою нефтедобычу на уровне прежней квоты, давала понять, что она начнет поднимать ее до более высокого уровня. При этом на рынок поступил бы еще больший объем нефти. В июле 1986 г. сырая нефть Персидского залива шла по $7 за баррель и ниже. Положение было крайне тяжелым, и лидеры Саудовской Аравии и Кувейта стремились во что бы то ни стало положить конец «хорошей встряске». Их также беспокоили перспективы получения доходов. Более того, неустойчивость и неопределенность конъюнктуры тоже вызывали нервозность, обещая повышение политического риска во всем мире. Практически все главные представители ОПЕК пришли к выводу, что стратегия возвращения доли рынка потерпела неудачу, во всяком случае в краткосрочном плане. Но как отказаться от нее и не попасть снова в тот же переплет, который первоначально ее и вызвал? Единственным путем было введение новых квот. Но кому сколько? Некоторые экспортеры настаивали, чтобы Саудовская Аравия снова взяла на себя функции балансира, на что Ямани ответил: «Ни за что. Мы либо балансируем все вместе, либо не балансируем вообще. В этом я упрям, как миссис Тэтчер».

К июлю эксперты ОПЕК разработали подробное обоснование новых цен: уровень в $17–18 за баррель улучшит экономические перспективы в мире, стимулируя потребление нефти, и, «возможно, послужит эффективным механизмом в замедлении или остановке темпов создания энергозаменителей», а также «определенно воспрепятствует дальнейшему проведению дорогостоящих программ разведочных работ». При снижении же цен ниже этого уровня экспортеры окажутся на грани серьезного риска — «принятия главными странами-потребителями сильных протекционистских мер», в том числе «введения пошлин на импорт нефти в Соединенные Штаты и Японию». Эксперты ОПЕК гораздо лучше американцев помнили результаты ограничений на импорт, которые ввел Эйзенхауэр.

Все же нерешенным оставался вопрос квот, что требовало возобновления сотрудничества несговорчивых стран ОПЕК. Тем не менее, когда в конце июля — начале августа 1986 г. ОПЕК собралась на свое очередное совещание в Женеве, надежды на то, что удастся достигнуть какого-то соглашения, было мало. Наиболее резко выступал против введения квот Иран. Неожиданно в апартаментах Ямани появился для частного обсуждения этого вопроса иранский министр нефти Голам Реза Ага-заде. Он говорил через переводчика. Ямани был настолько поражен его словами, что попросил переводчика перевести их снова. Перевод был точен: Иран, сказал министр, проявляет желание добровольно принять временные квоты, на которых настаивают Ямани и другие представители. Иран по сути отказывался от своей прежней позиции. Его нефтяная политика была более прагматичной, чем внешняя.