Добыча золотого орла. Пророчество орла

Катон вскинул свой маленький круглый щит и сделал им выпад навстречу ближайшему врагу. Они столкнулись, оба не удержались на ногах и упали на палубу. Катона пронзила острая боль, падение выбило из его легких весь воздух. Он задыхался, но, ощутив на своем лице жаркое дыхание врага, отбросил щит и, нащупав горло противника, вцепился пальцами в его кадык. Пират захрипел, забился, стараясь вырваться. Катон с надсадным звуком всадил ему под ребра острие своего меча. Пират, отчаянно дернувшись, обмяк, руку Катона обдала горячая струя крови. Центурион оторвался от поверженного врага и, оставаясь в низкой стойке, огляделся по сторонам. Всюду кипела схватка, звенела сталь, раздавались стоны и боевые кличи, но над всем этим шумом возвысился голос оравшего изо всей мочи Макрона:

— Бей! Убивай гадов! Убивай!

Катон подхватил с палубы свой щит и устремился в гущу боя, протиснувшись между двумя корабельными пехотинцами, которых теснили наседавшие пираты. Прямо перед ним на палубу римского корабля спрыгнул здоровенный громила в стеганом холщовом панцире. Увидев перед собой римского командира, он занес свой кривой тяжелый меч в мощном замахе.

— Как бы не так! — рыкнул Катон, подставляя круглый щит под вражий клинок и нанося колющий удар мечом.

Острие угодило врагу в грудь, и тот пошатнулся, но жесткий панцирь ослабил удар, так что меч лишь рассек под ним мышцы, не повредив кость. Но это лишило удар, обрушившийся в ответ на щит Катона, большей части силы. Отскочив от щита, клинок чиркнул по палубе. Левую руку Катона пронзила боль, пальцы онемели и разжались, щит выпал из них. Катон отдернул меч и совершил новый выпад под другим углом: на сей раз клинок угодил пирату под подбородок и глубоко вонзился снизу в его череп. Пират стал заваливаться назад.

Катон с хрустом вырвал клинок, выпрямился и огляделся, но определить, чья берет верх, не представлялось возможным: казалось, вся палуба была забита ожесточенно дерущимися пиратами и бойцами корабельной пехоты. Над головами сражающихся он увидел свет фонаря. Одна из засадных бирем приближалась к месту боя.

В следующий миг на Катона устремился очередной враг. Тот размахивал топором, и на его лице кормовой фонарь высвечивал свирепый оскал. И в это самое время в толчее сосед справа притиснулся к Катону так, что, к его ужасу, рука с мечом оказалась прижатой к боку. Пират со злобной усмешкой занес топор над головой, чтобы обрушить его на беззащитную шею. Отшатнувшись, Катон упал на палубу, а взмах топора снес находившемуся с ним рядом бойцу голову, которая отлетела за борт. Стоявшего на четвереньках центуриона обдало жарким потоком крови. По палубе снова прокатилась волна дерущихся: Катон упал на бок, и он испугался, что его просто-напросто затопчут до смерти. Прикрывая, насколько возможно, голову онемевшей левой рукой и держа меч наготове для выпада, он попытался встать на ноги, но опять оказался на пути у толпы — и снова полетел на палубу. Кто-то наступил ему сапогом на грудь.

— Убери ногу! — заорал Катон. — Сойди с меня!

Человек изумленно посмотрел вниз и поспешно убрал сапог.

— Извини, командир, — промолвил он, но, прежде чем Катон успел что-то ответить, в горло бойца вонзился широкий наконечник копья, и его отбросило куда-то назад.

Катон понимал, что если он не сможет быстро подняться на ноги, то непременно погибнет, а потому сделал, собираясь с силами, глубокий вдох и вскочил, нанося вслепую кулаком и мечом удары, под которые мог попасть как чужой, так и свой. Спустя миг он уже стоял в стойке, расставив ноги, с мечом наготове. Сейчас он находился не в самой гуще схватки, ее центр переместился за мачту, ближе к корме. Он отступил в сторону, пропустив мимо нескольких устремившихся туда бойцов. Тяжело дыша, Катон улучил момент, чтобы оглядеться, и увидел, что одна из засадных бирем уже совсем рядом. Бойцы сгрудились на носу, готовые ринуться в битву и определить ее исход. А чуть позади нее, вспенивая веслами морскую гладь, неслась, спеша принять участие в схватке, и вторая бирема.

Но в это время и кто-то из пиратских триерархов осознал новую страшную угрозу для себя и своих людей. Катон увидел, что один из вражеских кораблей, атаковавший его бирему, попытался отойти от нее, а когда его удержал трос абордажного крюка, триерарх проорал приказ и один из пиратов, подскочив к борту, принялся яростно рубить его топором.

— Дерьмо! — выругался Катон, понимая, что этак, пожалуй, вражеский триерарх сможет увести свое судно. Правда, дальняя галера имела шанс его перехватить, но между ним и кормой, откуда нужно было подать сигнал, все еще кипела схватка.