Дочь алхимика

Екатерина Дмитриевна специально не договорила: она по-прежнему принадлежала к августейшему роду, и любое ее слово должно четко следовать высокому протоколу, позволив собеседнику додумать неудобные детали за нее.

— Ливиум не трансформирует материю в золото. — Отец не зря так строго наказывал меня за ложь, ведь он и сам лгать, как оказалось, не умел. И мать престолонаследника тут же догадалась об этом.

— Правда? Зайцев сообщил другое…

— Зайцев? — эхом отозвался отец, и черты его лица озарились догадкой. — Ты вот почему вы пришли… пилюли помогали и его дочери сдержать безумие…

— Старый друг, — задумчиво напомнила императрица. — Знаете, Савелий Яковлевич, почему у меня нет друзей? Это как с любовью и ненавистью: всего один шаг отделяет одно от другого. Вот вы, к примеру, тщетно пытались вернуть молодую графиню в род, а она по глупому любопытству раскрыла ваш секрет. А беда секретов в том, что их нужно уметь хранить… Я хочу предложить вам кое-что, граф. Сделку — довольно выгодную, если на нее взглянуть с верного ракурса…

Отец незаметно обернулся в сторону окна. Скользнул внимательным взглядом по почти идеально ровной стене, и поначалу этот взгляд показался мне непонятным. Однако уже спустя мгновение мне удалось заметить крошечную выемку между ровных камней, тотчас узнав ее.

Такая же выемка помогла мне когда-то проникнуть в отцовский дом, уложив фамильный перстень в паз, и я запоздало догадалась: отец готовился к отступлению. Тогда почему не ушел? Не успел? Или же вспомнил обещание Екатерины Дмитриевны вернуться к разговору обо мне?

Тонкий намек…

Маркиз Орлов тоже заметил поведение моего родителя. Позволил себе медленное, ленивое движение вдоль столов, словно бы разглядывая расставленные по ним склянки-колбы и примеряясь к находкам. Только этим представлением отца не обмануть, и он опустил ладонь в карман. Оружие?

— Не стоит, Савелий Яковлевич. Этим вы сделаете себе в разы хуже, — с угрозой предупредил маркиз. — Да и предложение императрицы не так дурно, чтобы его не выслушать. Екатерина Дмитриевна?

Женщина поднялась со стула, царственно ступая по проходу. Пристально глядя отцу прямо в глаза, произнесла:

— Я предлагаю вам принести мне кровную клятву о службе взамен на мое покровительство… во всем. Любая ваша разработка, любое научное начинание будет как нельзя лучше воспринято обществом… Новый титул, возможность вернуть дочь в лоно семьи, не боясь о последствиях… Согласны?

На лице отца проскользнуло гневное выражение. Позволить себе нечто подобное в адрес августейшей особы казалось совершенно немыслимым, но родитель не был рожден в высокородном семействе и потому держать себя умел едва ли.

— Я уже принес одну — клятву самому императору, и пока он жив…

— Смерть императора — вопрос всего лишь нескольких дней. После нее вы освободитесь от старого обещания, оставшись должным новому договору.

— После смерти государя, если империю постигнет такое горе, я, как и положено, присягну на верность цесаревичу, — твердо сообщил отец. — Сделаю то, что следует в подобных случаях.

Императрица злобно сверкнула глазами:

— А вот этого делать не стоит. Цесаревич тоже почти мертв. Он слишком слаб, чтобы управлять целой Старороссией. Если наследник старой крови взойдет на престол — погубит вместе с собой всех нас. Есть альтернатива…

Я схватилась руками за горло, удушливо сжавшееся от осознания происходящего. Но отец, кажется, лишь сейчас понял всю задумку Екатерины Дмитриевны:

— Вы не хотите видеть Павла Алексеевича императором, верно?

Едва заметный наклон головы вместо ответа, за которым последовал вопрос:

— Тогда кто же? Вам самой власть не удержать — главы высоких родов не подчинятся. Нужна сила! Ливиум и золото, им данное, — всего лишь малость, ваше императорское величество. Староросскую власть сможет удержать лишь сметающая все на своем пути мощь.

— Дара некроманта хватит? — смеясь, спросила императрица, лукаво оглядев отца. — Удивлены?

Мне удалось разглядеть изумление в глазах отца. А еще — недоверие, потому как любому в целой империи известно:

— Некроманты мертвы. Род Воробьевых почил много лет назад.

— Не все, — возразила Екатерина Дмитриевна. — Есть семейства, отмеченные мертвой силой. И есть тот, в ком этот дар пробудился в должной мере, к тому же с каплей монаршей крови. Так вы готовы принести нерушимую клятву?

Отец колебался всего секунду. Нерешительно сделал шаг назад, пробежав глазами по расставленным колбам, и я вдруг осознала, что в части из них кипело оружие не хуже, чем клинковая сталь. Но потом его взгляд на короткий миг остановился на том месте, где была припрятана друза памяти: как будто давал понять, что увидит меня спустя все эти дни.

Снова развернулся к императрице, широко расправив плечи, и со спокойной уверенностью ответил:

— Вы заставляете меня повторяться, ваше императорское величество: кровная клятва уже прозвучала, и я не в праве совершить измену против короны и собственной совести.

Екатерина Дмитриевна раздраженно поджала губы, а ее спутник грозно зашипел: