Дочь алхимика

— В таком случае, господин Ершов, вынужден предъявить вам обвинение в измене самой империи! — Голос маркиза прозвучал приговором. А ведь суда еще не случилось, и — теперь я знала это наверняка — уже не будет. — Прошу следовать за мной.

Кристалл памяти снова раскалился добела, тут же угаснув. А я подняла растерянные глаза на Славку. Малыш был так напуган, что дрожал всем телом. Стало ясно: после услышанного он тоже не мог рассчитывать на безопасность, ведь если хотя бы намеком озвучить накопленное в друзе — смерть.

Заботливо сгребла мальчика в охапку, успокаивающе поглаживая по белокурым волосам. Позволила чуть перевести дух, шепотом спросив:

— Пойдешь со мной? Будет немного страшно и жарко, но потом — хорошо. Здесь теперь небезопасно.

Дождавшись несмелого кивка, повернула почти черный камень на родовом перстне маркиза.

Сноп искр обдал меня мягким теплом, заставив плотнее прижать к себе мальчишку. Ощутилось свободное падение — пожалуй, слишком резкое, — и уши заложило от испуганного детского визга.

Огонь почти не жегся, мигом переместив нас в огромный кабинет, знакомые стены которого были отделаны драгоценным зеленым сукном. Гул голосов, всего минуту назад звучавший в помещении, мгновенно смолк, заставив супруга и цесаревича развернуться в нашу сторону. Их глаза удивленно распахнулись, а маркиз сделал широкий шаг, остановившись всего в полуметре от меня.

— Ольга? Как ты… Кто это?..

Радость от встречи с Николаем тут же померкла, как только я запоздало поняла: в зеленом кабинете помимо моего супруга и цесаревича присутствовали еще двое.

Утро у господина чиноначальника выдалось тяжелым.

Нестерпимая головная боль заставляла думать, что двух бокалов вчера было бы вполне достаточно, но воспоминания об Ольге все же оправдывали свершившуюся глупость, снова искушая напиться до беспамятства.

Однако Николай не привык погрязать в печали и горечи сожалений, да и неотложные дела, связанные с похоронами родных его жены, теперь уже бывшей, заставляли выбраться из-под теплого пледа, которым, видимо, его укрыла прислуга прямо здесь, в нижней гостиной.

Пробираясь в свою спальню сквозь полчище спешащих ускользнуть из-под ног ступеней лестницы, маркиз на ходу отдавал указания прислуге:

— Приготовьте ванну, добавив в нее целый пузырек специального отвара. Завтрак плотный. Одежда… костюм должен быть траурным, меня ждут распорядители бюро.

Налив себе стакан чистой воды, он задержался у широкого шкафа: бутылек со снадобьем все не находился в карманах его сюртуков. Но потом Николай вспомнил, что последний раз использовал его в день свадьбы, когда Ольге стало плохо. Значит, следует отыскать парадный фрак.

Залпом осушив бокал целебного напитка, маркиз с трудом забрался в ваину: чудодейственное средство подействует спустя минуту-другую, а пока придется потерпеть.

Костюм на влажную кожу садился плохо, то и дело собираясь непослушными складками. И огненному магу пришлось поднапрячься, чтобы призвать подвластную стихию. Использовать огонь для бытовых нужд казалось ему постыдным, но золотая звезда на мундире вибрировала уже с полчаса, а ввиду предстоящих событий…

Императорский портал сработал почти молниеносно, на сей раз без проверок и промедлений выбросив огненного мага у самых дверей зеленого кабинета. Мгновенно сориентировавшись в пространстве, Николай заметил цесаревича у окна.

По напряженной позе престолонаследника было ясно: дело не терпит отлагательств, и чиноначальник с неудовольствием подумал, что столь сумасшедший ритм жизни ему начинает надоедать. Может, сказывался возраст: все же главному министру Староросской империи совсем скоро исполнится тридцать, о чем с охотой напоминали лучистые морщинки в уголках глаз.

Но лишь когда Павел Алексеевич развернул к нему озабоченное лицо, покрытое тенью растерянности, тот понял: случилось совсем дурное…

— Что?..

— Тебе не следует беспокоиться. — Цесаревич предупреждающе поднял ладонь, стараясь жестом успокоить министра. Однако все его уловки странным образом действовали на огненного мага совершенно противоположно, раздражая с каждой секундой. Чтобы не позволить старому другу испепелить дворец, Павлу пришлось выложить разом все, что было известно к тому моменту: — Поезд, следующий до Италийских земель, подорван. По сообщениям ищеек, отправленных к месту трагедии сегодня утром, в живых не осталось никого…

Николай остановился на полушаге, резко побледнев, и сам себя выдал:

— Ольга?..

— Высокородное дерево показывает, что жива. Я самолично проверял этим утром, — снова предпринял попытку успокоить друга цесаревич. — Но Коля… если она поехала этим поездом, тогда где может оказаться сейчас?

Николай и сам не знал. Конечно, госпожа Полякова предупреждала его относительно графини Ершовой еще в первый день знакомства. И все последующие дни девушка не раз подтверждала слова куратора: внутри нее имелся твердый стержень, который вкупе с сильным характером и незаурядным умом заставлял противиться почти любому решению маркиза, но… где искать ее сейчас, когда вся империя катится в тартарары?!