Дочь бакенщика

На повороте засветился голубой огонек. Это показалась пароходная мачта. Тут же засияли и боковые огни на капитанском мостике.

— Идет! — проговорил дед Бикмуш.

Ильсеяр обернулась и повторила за ним:

— Идет! — Но не успела добавить: «Ой-ой, гонит, ведь это же скорый…» — как на пароходе погасли все огни и его сразу не стало видно, будто он растворился во тьме.

— Почему погасили огни, дедушка?

— Стало быть, наши близко. Боятся, как бы не заприметили и не стали стрелять по ним…

Ильсеяр улыбнулась. Ей так хотелось кинуться на шею дедушке, но нельзя было трогаться с места, и она только воскликнула:

— Эх, дедушка!

По этому возгласу дед Бикмуш понял, что́ переживает, какими чувствами полна сейчас Ильсеяр. И она даже в скупом свете прихваченного с бакена фонаря, мерцавшего сквозь сплошные дождевые нити, разглядела довольную ухмылку деда.

Так они плыли спокойно... Но вдруг лодка сразу отяжелела. Это выскочила просмоленная пакля, которой их соседка Гюльбану заделала днище, и в пробоину забила вода. Дед Бикмуш, первым заметивший беду, закричал:

— Вода! Смотри!

Ильсеяр стремительно протянула ногу и прижала босую пятку к пробоине. Вода почти перестала просачиваться, но лодку, накренившуюся от порывистого движения Ильсеяр, одна за другой захлестнули две волны и до половины наполнили водой. В ту же минуту в зловещем мраке раздался треск, скрежет: пароход на полном ходу наскочил на мель.

Оглянувшись, Ильсеяр увидела, что пароход, словно большой остров, взгромоздился на середине реки.

Казалось, настала минута безудержной радости, ликования. Но надвигавшаяся опасность затмила все. Как ни налегал дед Бикмуш на весла, лодка ничуть не подвигалась к берегу. Мощными волнами ее отбивало к середине реки, уносило вниз по течению. Вот они уже поравнялись с убежищем Уметбаева. Ильсеяр по совету дедушки несколько раз окликнула его. Однако или крик Ильсеяр не дошел до Уметбаева, или ему нельзя было подавать голос, берег ответил им молчанием. А вода в лодке все прибывала. Она добралась до голени Ильсеяр, потом поднялась до скамеек. Дед Бикмуш греб изо всей силы, но лодку несло все дальше и дальше вниз. Встречные бакены, словно плыли они вверх по реке, мгновенно оказывались позади них.

— Мы вовсе не приближаемся к берегу, дедушка.

— Вижу.

— Что же будем делать?

Дед Бикмуш оставил весла и стал снимать казакин.

— Ничего не выйдет, внучка, прыгай в воду! — сказал он и, подождав, пока Ильсеяр прыгнула навстречу вздыбившейся волне, бросился за ней.

— Держись ко мне…

Дед Бикмуш не договорил, их обоих накрыло взметнувшейся волной.

Из-под волны первым вынырнул старик, за ним выплыла Ильсеяр. Дед Бикмуш нашел ее глазами и договорил наконец:

— … ближе… — и, прорезая широкими взмахами воду, поплыл к берегу.

Тюремные муки, бессонные ночи, усталость от гребли — все это теперь сказывалось, тянуло деда Бикмуша вниз.

Но он старался не поддаваться не столько для своего спасения, сколько ради внучки. Он старался не выпускать ее из виду, то и дело окликая:

— Ильсеяр?

— Я здесь, дедушка!

— Не забирай круто, наискосок плыви!..

Ильсеяр не могла плыть быстро. Даже тонкое платье казалось ей теперь невероятно тяжелым. Волны, накатываясь сбоку, накрывали, били ее, отнимали последние силы.

— Де…

Захлебнувшись в набежавшей волне, Ильсеяр не смогла говорить дальше. Волна схлынула, и она снова позвала деда:

— Дедушка!

— Что с тобой?

Ильсеяр хотела сказать, что она устала и не может плыть дальше, но, подумав, что старику самому не легче, спросила:

— Далеко еще, дедушка?

Дед Бикмуш сразу понял, в чем дело, и, повернувшись, схватил Ильсеяр за руку.

Не легко было старику плыть. Борясь с волнами и поддерживая Ильсеяр, он скоро выдохся. В тихую погоду здесь можно бы идти на ногах, вода в этом месте доходила ему по грудь. Но разве смог бы он выстоять перед натиском волн? Все же дед Бикмуш нащупал ногами дно, передохнул немного и опять поплыл.

Вот ноги его задели о дно. Он поднялся и опустил Ильсеяр. Но она тут же стала валиться. Дед Бикмуш едва успел подхватить ее.

— Ильсеяр?!

Ильсеяр не отвечала. Дед Бикмуш поднял ее на руки и, с трудом преодолевая удары волн, спотыкаясь, пошел к берегу.

— Ильсеяр?! — сказал он еще раз и, не дождавшись ответа, с тревогой стал вглядываться в лицо внучки. — Только бы не умерла, — шепнул он в страхе.

А застывшее лицо Ильсеяр, казалось, говорило в улыбке: «Нет, дедушка, не умру».

Когда дед Бикмуш положил Ильсеяр на землю, на востоке уже прочертилась заря. Сильными волнами и течением их унесло слишком далеко от будки. И красный огонек бакена, словно угасающий свет коптилки, чуть виднелся сквозь густую пелену дождя. А там, ближе к будке, раздавались гулкие выстрелы. Стреляли с парохода, стреляли по пароходу, кричали, но людей не было видно.

Немного передохнув, дед Бикмуш взял на руки Ильсеяр и, шатаясь от усталости, побрел в сторону будки.