Читаем Дочь барона полностью

Дочь барона

– У неё все ступеньки подпилены! Прямая дорога к лекарю! – разоблачил предложение другой женский голос. – Лучше расскажи, Менестрель, за что тебя из Зинкара погнали?! За шустрый меч среднего размера?!

– А вы уверены, что хотите это слушать? – раздался из сада хриплый голос.

– Ясное дело! И если там про ласки будет, не экономь на словах!

Лютня внизу вздохнула:

У королей Зинкара есть простая блажь —Не отпускает их в веках военный раж.И не поможет ни внушение, ни лесть,Когда горбы такие под короной есть.Когда ж им подданных любить,Коль хочется лицо разбитьСвоим солдатам?А Пустошь глупость не простит,С землёй их вместе поглотит…Салют горбатым!И собирает снова армию король,Но не берёт себе он полководца роль.А мог бы сам, один отправиться в поход…Его бы с радостью оплакал весь народ!Когда ж им подданных любить,Коль хочется лицо разбитьСвоим солдатам?А Пустошь глупость не простит,С землёй их вместе поглотит…Салют горбатым!

Тиана с самого начала устроилась на стуле у окна. И теперь, пока в ночном воздухе растворялся последний аккорд лютни, подумала, что за такую песню срубил бы голову любой король. И это мнение разделяли многие.

– И до сих пор живой?! Счастливчик!

А визгливый голос, явно принадлежащей графине Тукань, был более категоричен:

– На кол тебя за такие песни!

Лютня насмешливо мурлыкала в саду, пока кто-то не спросил:

– А чего ж ты, Менестрель, на салон баронессы Ристер не явился?! Там интересно было!

– Голову берёг! Вот и не явился!

– Жизнь любит!

– Да наврала всё Ристер! Он и не собирался!

Вместо ответа хриплый голос сам задал вопрос:

– Вы спрашивали, кто моя избранница?

– Да!

– У меня нет больше сил таиться! Сейчас узнаете…

Бриллианты глаз любимойСияют над лестницей длинной.Со ступеней вниз не упастьПомогает безумная страсть!Мой путь, отмеченный кровью,Украшен твоей любовью.Мир умер, когда ты со мной,Поцелуями шрамы покрой!Утомлённый любовной сечей,Но с надеждой на страстный вечерКану я в предрассветную рань…О моя дорогая! Гра…

Менестрель закашлялся и даже звуки лютни не смогли ему помочь произнести заветное имя. Казалось, что все окна, обращённые в сад, разочарованно вздохнули… Но певец справился с кашлем и повторил последнюю строчку:

Моя дорогая! Гра…

И вновь Менестрель не смог преодолеть этот рубеж! Однако ему помогли. Тиана даже решила, что имя достаточно очевидно. Хотя, в отличие от других слушательниц, совершенно без сожаления.

Пока Менестрель боролся с кашлем, по стене длинно простучали ступени развернувшейся верёвочной лестницы, и с третьего этажа торжествующе прозвучало:

– Графиня Тукань!

Лютня в саду одобрительно тренькнула, и певец вполголоса пропел:

Кану я в предрассветную рань…А затем мощно закончил фразу:О моя дорогая! Гра… циозная лань!

Бессвязные ругательства графини потонули в неудержимом хохоте. Тиана не смогла бы поклясться, но сквозь свой смех она слышала и ржание стражников! Что-то с треском упало в сад, потом раздались грязные ругательства и жалобный звон стекла – Тукань вымещала на мебели и вазах своё разочарование.

И посыпались советы. Многие из них заставили бы покраснеть даже служанку трактира. Но наиболее достойным Тиана сочла следующий:

– Эй! Выбрасывай кровать! Сегодня она тебе не нужна!

Графиня затихла. Может быть, упала в обморок?.. А словесные упражнения на её счёт продолжались ещё минут десять. И никто больше не вспомнил о Менестреле. А он, конечно, просто исчез из сада.

Когда Тиана вышла из душа, за окном перекликались только стражники. Но и в их голосах слышался смех. Баронесса немного почитала про хитреца и выключила свет, решив, что ничто в этой книге не может сравниться с окончанием сегодняшнего выступления Менестреля.