Дочь бутлегера

ДМ. Да? Ну, вероятно, Майкл сказал это для того, чтобы вы не гадали, почему он не ходил на мельницу. Так или иначе, весь четверг Майкл отмывал кровь, пока не осталось никаких следов. Ожидая, что к нему вот-вот приедет шериф и начнет спрашивать, как Дженни попала на мельницу. Однако этого так и не происходит. Еще одна жуткая ночь. Напряжение убивает Майкла. В пятницу он на весь день уезжает из Коттон-Гроува. Возвращается назад только в субботу утром, а Дженни до сих пор не нашли. И тогда он решает, что ее никогда не найдут. Все кончено. Надо просто и дальше делать вид, будто ничего не произошло. Майкл заранее пригласил на субботу двух поденщиков, и он привозит их к сараю. Полагаю, остальное вам уже известно? Как поденщики нашли Дженни? И Майклу пришлось приехать и смотреть на нее? Для него это было ужасно. Просто ужасно.

ДН. Когда Майкл ее застрелил?

ДБ. И что он сделал с пистолетом?

ДН. Ден, ну давай же, говори до конца.

ДМ. Об этом Майкл мне так и не рассказал. Больше того, я лишь по прошествии нескольких месяцев случайно узнал, как Дженни умерла. Майкл приезжает за мной и говорит мне все то, что я сейчас рассказал вам. Что это был несчастный случай, но он не может никому об этом рассказать. Однако про выстрел он ничего не сказал, а первое время со мной здесь мало кто разговаривал. Лишь следующей весной кто-то обмолвился о том, что Дженни Уайтхед была застрелена, и я несказанно удивился. Но Майкл категорически отказался поведать мне подробности. «Так было нужно, — твердил он. — Она и без того страдала слишком долго. Я был трусом, что не сделал так в первую же ночь».

ДБ. Если Майкл так боялся, что Коттон-Гроув узнает о его склонностях…

ДМ. Почему он решил открыться и пригласил сюда меня?

ДБ. Да.

ДМ. Он попытался жить правильно — и вот куда это его привело. Майкл в отчаянии. Не может спать. Не может есть. И в конце концов решает, что ему нужно чем-то искупить свою вину. Он говорит о раскаянии. Бросает искусство. По крайней мере, ему так кажется. Говорит, что чистое искусство — это ложь и обман, и отныне он станет простым ремесленником и будет делать обычные практичные предметы. Но только на самом деле Майкл все же художник, и даже когда он пытается делать обычные вещи, они получаются с изюминкой, так?

И все же этого недостаточно. Майкл похож на тех отшельников раннего христианства, которые жили в дуплах или на вершинах голых скал. Он любил меня, я знаю это, но в то же время то, что он открылся, явилось неким подобием власяницы.

Хорошо, хорошо, понимаю, что это звучит странно, и все же тут был какой-то извращенный смысл. Дженни пострадала потому, что Майкл отрицал правду относительно своей истинной сущности, так? Хотя я и уверял его в том, что его вины в случившемся нет. Больше того, если хорошенько задуматься, Дженни не меньше него виновата во всем. Ведь не Майкл гонялся за ней, правда? Но Майкл не хотел видеть это в таком ключе, и для того, чтобы наказать себя, он признался в том, что он голубой.

ДБ. Он стал самим собой, и в этом и состояло наказание?

ДН. Как это ни странно, Дуайт, но Ден прав. Взгляни еще раз на алтарь, который Майкл устроил у себя в спальне. Мадонна с младенцем показались мне знакомыми. Они похожи на Дженни и Гейл. Для Майкла они были Дженни и Гейл, так, Ден?

ДМ. Да.

ДБ. Так кто же убил Майкла, Макклой?

ДМ. Не знаю. Честное слово.

* * *

В этот момент вернулся «Птенец» Джемисон с пакетом гамбургеров и пирожных и четырьмя стаканчиками шоколадного коктейля. Ден не хотел есть и едва притронулся к своей доле, но у меня от одного запаха потекли слюнки. За последние двенадцать часов во рту у меня побывал лишь зачерствелый крекер, который я обнаружила на дне сумочки. Я как волк набросилась на еду и, расправившись со своей долей, уже была готова приступить к гамбургерам Дена, но тут Дуайт вспомнил про пропавшее полотно.

— Как вы думаете, почему Майкл его снял и где оно находится сейчас? — спросил он.

И снова Ден покачал головой.

— Не могу даже представить себе.

Развернув гамбургер, он начал кормить Лили, которая, судя по всему, как и я, умирала от голода. Когда собака расправилась с едой, Ден устало откинулся на спинку золоченого кресла.

— Я умираю. — Он грустно усмехнулся. — Послушайте, нельзя ли прерваться? Мой организм с минуты на минуту даст сбой. — Он глубоко вздохнул. — Правда, завтра, кажется, легче не будет.

Дуайт изобразил разочарование, насколько это было возможно с набитым ртом.

— Я надеялся с вашей помощью получить набросок того, как выглядело это полотно. Кажется, вы сказали Деборе, что на нем был изображен Святой Дух?

Ден даже не попытался скрыть зевок.

— Да. Голубь и лилии. Это не может подождать до завтра?

— Ладно, — согласился Дуайт. — Хотите, Джемисон отвезет вас домой?

— Нет, — настороженно ответил Ден. — Со мной все будет в порядке. Пошли, Лили. Поедем домой.

Джек Джемисон с такой тоской посмотрел им вслед, что Дуайт сжалился и над ним.

— «Гончарный круг» тебе по пути, да?

— Так точно, сэр, — подтвердил Джемисон.

— Что ж, если мисс Нотт подбросит меня до Доббса…

— Считай, уже подбросила, — сказала я.