Дочь часовщика

Да никакое это не было любезное приглашение! Полковник отдал приказ. Я теперь у него на службе, должна подчиняться и не доставлять хлопот.

Я отложила альбом, поднялась и задумалась.

Хорошо! Пусть первые встречи и знакомства с хозяевами замка прошли неудачно, совместный ужин может все исправить. Я приятно проведу время. Баронская кухня должна быть отменной, блюда изысканными — все же титул и деньги дают кое-какие привилегии. Посидим в уютной столовой, при свечах, поболтаем, узнаем друг друга получше. И дальше все пойдет как по маслу.

Прежде чем выйти, на секунду подошла к зеркалу. Надо появиться перед полковником светской дамой. Безупречной, невозмутимой и вежливой. Показать, что я его не боюсь и помыкать собой не дам. Буду прилежно исполнять, на что подписалась, честно отрабатывать обещанное вознаграждение. Но не позволю относиться к себе как к служанке или подопечной, которую можно муштровать.

Попробовала принять строгий и любезный вид, однако глянув на собственное отражение, поняла, что ничего из этой затеи не выйдет. Веки опухли, веснушки ярко выделялись на бледной коже, волосы растрепались и завивались колечками. Жалкое зрелище. Ладно хоть платье приличное — темно-зеленое, с аккуратным кружевным воротничком и манжетами. Правда, цвет лица оно не улучшало. Куда такой непривлекательной особе шашни с парнями водить! Да на меня распоследний конюх смотреть не захочет.

Рука потянулась к лицу: столичная тетка учила, если немного пощипать щеки да покусать губы, можно добавить лицу живости и получить прелестный румянец. Однако то ли щипала я слишком усердно, то ли совет не годился для тонкой кожи — так или иначе, вышло еще хуже, к веснушкам добавились некрасивые красные пятна. Я в отчаянии махнула рукой и отошла от зеркала.

Дорога до столовой обернулось неблизким путешествием в правое крыло первого этажа — опять сквозь холодные коридоры, сквозь пещерный сумрак и мечущиеся тени от светильников, мимо скалящихся остовов в стенах.

Луция остановилась у массивной двери и сказала: «Вам сюда», а потом кивнула, словно подбадривая, и ушла.

Открыв дверь, я попала в просторный зал.

Здесь стоял торжественный полумрак, разбавленный золотыми пятнами канделябров. Они освещали зал таинственным колеблющимся светом. Наступил ненастный вечер и узкие, высоко расположенные окна походили на черные щели.

Помещение убрано богато, со стен свисали драпировки, обеденный стол окружали стулья с изогнутыми спинками.

Обстановку в дальней части зала скрывали тени. Почти непроницаемые, однако мои глаза сразу устремились в эту темноту. Мне показалось, что там притаилось гигантское живое существо. Оттуда доносился размеренный стук и поскрипывание. Из полумрака выступали неясные очертания — прямоугольный предмет, высокий, от пола до потолка. У его вершины тускло, как луна, белел циферблат. Ниже, в длинном черном окошке, похожем на вход в пещеру, вспыхивала полированная бронза маятника, когда он, совершая свой ход, ловил отблеск огня.

Часы были огромными, почти до самого потолка. Любопытно послушать, какую мелодию они вызванивают. Судя по размеру механизма, его бой будет слышен в каждом уголке замка.

И тут макушку защекотало неприятное ощущение. Показалось, что кто-то смотрит на меня сверху. Я задрала голову: под потолком тянулась удивительная лепнина — ряд масок с печальными или смеющимися ртами, лукавыми или лениво прикрытыми глазами.

Когда тянул сквозняк, пламя свечей трепетало, и маски словно корчили рожи. У замка Морунген тысяча глаз! Неживых обитателей в нем больше, чем живых — все эти изваяния, каменные лики немало меня тревожили.

Мои созерцания и раздумья прервал Курт. Неизменно любезный, он подошел с поклоном, чтобы проводить к столу. Во главе сидела госпожа Шварц, нахохлившаяся, закутанная в черную шаль.

Вспомнив наставления столичной тетки, я сделала легкий реверанс хозяину. Тот поднялся, кивнул, обошел стол и любезно отодвинул стул, а когда я села, занял место напротив. За опоздание он не упрекнул — вообще не сказал ни слова. Лицо у него было угрюмое, уголки рта опущены. Время от времени он поглядывал в угол зала и едва заметно морщился, как будто стук гигантских часов действовал ему на нервы.

За столом прислуживал Курт, наслаждаясь своей ролью. Он с важным видом принес дымящуюся супницу, оттопыривая мизинцы в белых перчатках — надо думать, подглядел такую манеру у столичных половых или генеральских адъютантов.

Камердинер приготовился разливать содержимое по тарелкам. Госпожа Шварц встрепенулась, демонстративно сложила перед собой ладони и начала бормотать молитву. Курт страдальчески свел брови и застыл с поварешкой наперевес.

Такого обычая — возносить Создателю благодарность перед трапезой — в моем доме не водилось, отец был не религиозен, но я решила, что будет правильным последовать примеру хозяйки дома. Я положила руки на колени и опустила глаза, делая вид, что молюсь про себя.

Полковник себя притворством не утруждал: он со скучающим видом катал в пальцах хлебный шарик и искоса посматривал на меня.