Дочь часовщика

Извернувшись, залезла рукой ему под сюртук, а потом, умудрившись расстегнуть пуговицу, и под рубашку. Положила ладонь рядом со стальной дверцей. В моем одурманенном состоянии казалось важным поступить именно так. Рука у меня совсем заледенела, а его кожа была приятно горячей.

— Майя, хватит, прошу! — взмолился он. — Сердце в порядке. А вот ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Все, приехали. Рутард, открой дверь!

Меня внесли в холл, навстречу бросился Курт, мигом все понял, принялся горестно восклицать и хлопотать.

— Добегалась ночью голышом под дождем! — сердито сказал камердинер, и я увидела, как князь недоуменно вздернул брови. Наверное, решил, что я ведьма или ненормальная.

— Если это воспаление легких, дело плохо. Несите ее наверх, ваше высокоблагородие. Я приготовлю отвар, позову вашу матушку и Луцию поухаживать за ней, и быстро съезжу за доктором. А пока пусть ее осмотрит Зандер. У брадобрея есть кое-какие лекарские навыки.

Я смутно чувствовала, как меня опускают на прохладные простыни, обтирают лоб, а потом опустилась темнота. Она была вязкой, как горячая болотная жижа, и там, в этой черной густоте, непрерывно и тоскливо били часы, и назойливо тикали разнообразные механизмы.

Неизвестно, как долго колыхалась в этой черноте. Постепенно звуки стихли. Замолчали часы, шестеренки со скрипом остановились. Рассосалась темнота, жар сменился прохладой.

Открыла глаза — увидела черный потолок с желтыми отблесками. Повернула голову — из теней приветливо улыбался скелет. Значит, я на кровати в своей комнате.

В горле пересохло, губы оказались жесткими и потрескавшимися, мокрые пряди прилипли ко лбу. Стоило сесть, и сразу перед глазами поплыл красный туман. Помотала головой, отгоняя дурноту, и огляделась.

За окном ночь. На столике у кровати горит свеча. Рядом в кресле темнеет фигура человека.

Полковник сидел с закрытыми глазами, откинув голову на спинку — спал. На ночлег он устроился основательно. Сунул под шею небольшую подушку, ворот рубашки расстегнут, руки удобно сложены на груди, ноги вытянуты.

Мне так хотелось пить, что я не стала гадать, что делает фон Морунген в моей комнате глухой ночью. Облизала губы, сглотнула и потянулась к столику, где белела чашка. Но промахнулась: пальцы задели за ручку, чашка опрокинулась. Мой незваный гость мигом встрепенулся и сел прямо.

— Пришла в себя! — сказал он хриплым спросонья голосом, а потом встал, налил и подал воды. Я взяла чашку дрожащими пальцами и начала жадно пить.

Август протянул руку, коснулся моей щеки и остался не удовлетворен. Тогда он наклонился и опять на миг приложился губами к моему лбу.

— Жара нет. Вы справились, Майя. Заставили же вы нас поволноваться! Дьявол, ну что вам вздумалось бежать из замка прошлой ночью! Мне и в голову не пришло, что я напугал вас так сильно. Теперь хочется надавать себе пощечин.

— Что вы делаете у меня в комнате, ваша милость? — мой голос прозвучал слабо, как у умирающей.

— Вечер и первую половину ночи с вами попеременно сидели Луция и моя мать. Потом я их сменил.

— Хорошо, хоть князя не позвали ухаживать за больной, — ворчливо ответила я, недовольная тем, что фон Морунген видел меня в таком неприглядном состоянии. — Неприлично, что вы находитесь у меня в комнате.

— В таких ситуациях не до приличий. Вам лучше?

— Намного. Я плохо переношу сильный жар. Но болею редко и быстро выздоравливаю. Завтра буду в полном порядке.

— Не загадывайте. Курт приготовил вам отвар, а доктор оставил микстуру. Ну и денек выдался… — Август потер лоб и зевнул.

Мы помолчали. Потрескивал фитиль свечи, пламя легко танцевало на сквозняке. Сквозь приоткрытое окно задувал ветерок. Он нес ароматы летней ночи. Мой гость уходить не спешил: сел в кресле поудобнее, закинув ногу на ногу.

— Мне приходилось ухаживать за больными, — сказал он. — В юности довелось работать в лазарете.

— Наверное, ваши подопечные лечились от ран, а не от простуды.

— Отнюдь. Чаще всего солдат в долгом походе страдает от цинготной болезни, стертых ног и лихорадки.

— Вам тоже довелось это испытать?

— Никогда. Мне повезло быть крепче остальных. Я уже говорил, это сердце наделило меня редкой живучестью.

— Что же с ним стало? На вид механизм в порядке. Хочу написать доктору Крамеру и попросить у него совета. Вы позволите?

— Конечно.

— А еще стоит написать мэтру Кланцу.

— Нет. Прошу, не делайте этого. Я запрещаю.

— Но почему, ваша милость? — в волнении я спустила ноги на пол и накинула на плечи одеяло. — Что произошло между вами? Расскажите. Мне нужно это знать. Я хочу вновь вернуть вам радость жизни.

Темнота ли на меня подействовала, или все еще давала знать горячечная лихорадка, но мне казалось, что теперь я могу без боязни расспрашивать полковника обо всем, что меня волновало. Он не рассердится.

И он действительно не рассердился, но и ответа не дал.

— Между нами возникли некоторые разногласия. Кланц — непростой человек, Майя. Он ученый, исследователь.

— Я тоже ученый и исследователь. Мы поймем друг друга.

— Он не такой, как вы. Помните, мы говорили о договорах с дьяволом?

— Вы считаете мэтра Кланца дьяволом?