Дочь часовых дел мастера

И тогда Люси решила прогуляться к реке, успокоить нервы. Дошла до причала – это заняло меньше времени, чем она рассчитывала, – и повернула оттуда в лес. Внезапно она осознала, что повторяет путь, проделанный ею в тот день: тогда она тоже бежала домой из леса, где Феликс собирался снимать свою фотографию.

Полянка в лесу, которую Феликс выбрал тогда для снимка, никуда не делась. Стоя на ней, Люси сразу представила всю их тогдашнюю компанию в костюмах. И почти воочию увидела, как она сама, тринадцатилетняя, сгорая от чувства несправедливости, бежит через заросший цветами луг к дому. Туда, где всего через несколько минут найдет бархатный футляр с бриллиантом и повесит себе на шею, тут ее застанет Лили Миллингтон, которой она поможет укрыться в тайнике и тем самым столкнет с горы камень, вызвавший неумолимую лавину судьбы. Но нет; она не будет безучастно наблюдать за тем, как удирает ее фантомное тринадцатилетнее «я». Лучше вернуться к реке.

Еще тогда, в Лондоне, обнаружив у себя в чемодане «Синий Рэдклифф», она сразу поняла, что камень необходимо спрятать; вопрос в том – куда. Она перебрала множество вариантов – зарыть его где-нибудь на Хэмпстед-Хит, спустить в канализацию, зашвырнуть в пруд с утками в Долине здоровья, – но в каждом ей мерещились слабые места. Конечно, трудно представить себе, что какой-нибудь пес станет рыться именно в том месте, где Люси спрятала камень, найдет его, схватит и принесет хозяевам, или что утка найдет его в пруду, проглотит, спокойно пропустит через свой пищеварительный тракт и выбросит вместе с пометом на берегу, где его углядит некое остроглазое дитя. Не менее иррациональным было предположение, что, даже если один из этих невероятных сценариев все же осуществится, эту находку свяжут с ней, с Люси. Но чувство вины, как уже успела убедиться Люси, есть самая иррациональная из эмоций.

К тому же, по правде говоря, Люси беспокоило даже не то, что обнаруженное сокровище свяжут с ней. Гораздо существеннее было то, что если через столько лет от официальных выводов следствия придется отказаться, значит все принесенные тогда жертвы будут напрасны. И чем больше времени проходило, тем важнее делалась для нее эта мысль. Люси не могла спокойно думать о том, что Эдвард мог бы не скитаться теперь по свету; что, если бы она раньше рассказала ему всю правду, он оплакал бы потерю Лили Миллингтон, но постепенно утешился бы и смог жить дальше.

Нет, камень следовало спрятать: пусть все продолжают верить в историю его исчезновения. Слишком далеко все зашло, чтобы предлагать иную версию событий. Только она, Люси, будет знать, что случилось на самом деле. И будет жить с этим знанием. Если бы можно было повернуть время вспять и все исправить, она бы это сделала, но такой возможности не существует – а потому непреходящее чувство вины и одиночество станут для нее самым подходящим наказанием.

Сначала Люси хотела опустить подвеску в ящик вместе со всем прочим, но, оказавшись внезапно на берегу Темзы, которая в этих местах, казалось, становилась совсем другой рекой, не той, что в Лондоне, она вдруг ощутила настоятельную потребность избавиться от камня еще раньше. Темза показалась ей идеальным укрытием. Это земля легко расстается со своими секретами, а река уносит свои вдаль, к бездонному морю.

Люси сунула руку в карман и вытащила за цепочку «Синий Рэдклифф». Надо же, такой блестящий камень. И такой редкий.

Люси в последний раз дала ему посмотреть на солнечный свет. Потом, размахнувшись, зашвырнула его подальше и, не оглядываясь, зашагала к дому.

Ящик привезли четыре дня спустя. Еще до отъезда Люси заказала его в Лондоне, сообщив хозяину мастерской, что позже напишет, куда и когда доставить товар. Конечно, у нее была робкая надежда, что заказ останется невостребованным и деньги будут потрачены зря, но в целом, сказала она себе, факты свидетельствуют, скорее, об обратном.

Она выбрала гробовщика по имени Рич Миддлтон, державшего лавку на Дьюк-стрит в Челси, объяснила ему, что ящик понадобится очень маленький, и оставила целый список других указаний.

– Тройная свинцовая обивка? – удивился гробовщик и запустил руку в шевелюру под помятым цилиндром. – Зачем это вам? Чтобы схоронить младенца, такое не нужно.

– Я ничего не говорила о младенцах, мистер Миддлтон, и вашего мнения не спрашивала. Вот мои требования; если вы не в состоянии их выполнить, так и скажите, я сделаю заказ в другом месте.

Он примирительно поднял пухлые, удивительно мягкие на вид розовые ладони и сказал:

– Ладно-ладно, деньги-то ваши. Вам нужна тройная свинцовая обивка, значит ее вы и получите, мисс?..

– Миллингтон. Мисс Л. Миллингтон.

Это, конечно, было наглостью с ее стороны, но наглостью сентиментальной. К тому же она не могла назвать свое настоящее имя. Да и Эдварда уже не было в живых, и Фанни двадцать лет как застрелили – Лили Миллингтон никто уже давно не ищет.

Закончив излагать подробности, Люси передала гробовщику список и заставила его прочесть написанное вслух. Убедившись, что он все правильно понял, она попросила его немедленно подготовить счет.