Дочь человечья, или Это я, Ольга (СИ)

Я пишу музыку и стихи, и очень странно себя чувствую. Мне часто кажется, что это не со мной. Потому что все, что реально со мной происходит, происходит только внутри меня и не имеет к внешнему плану никакого отношения. И лишь иногда я как бы высовываюсь из себя и думаю: "Боже мой, как я тут оказалась? Что я тут делаю?" Когда я пишу песню, это очень личное. И когда я пою глубоко личную песню и вдруг вижу, что стою в ярком свете перед толпой кричащего народа, мне становится ужасно странно и даже в какой-то степени страшно. У меня не укладывается в голове, как столь глубоко внутреннее становится столь откровенно внешним. Наверное, таковы правила игры.

А вот зачем нужна эта игра - это сложный вопрос. У меня так сложилось исторически, что я пишу песни, что это мое самое главное в жизни занятие. Таков, наверное, мой путь. В процессе этого пути я волей-неволей сильно трансформируюсь. Это же как поход вверх. У человека, который поднимается выше своего обычного роста, начинает кружиться голова от высоты, и он немножко должен подрасти для того, чтобы привыкнуть находиться в таком состоянии. Почувствовать, что его новая вершина - это ровное место, чтобы набраться смелости пойти дальше. К тому же, в тот момент, когда поднимаешься, сильно подставляешься. Надо привыкать, что поток стрел, который в тебя летит, становится плотнее. Иногда бывает желание что-то бросить. Но это проходит... чтобы потом опять возникнуть.

Не страшно тому, кто этим занимается как работой. А тому, кто все делает наживую, пишет стихи по-настоящему, пишет песни по-настоящему, всегда сложно, потому что превратить нематериальное в материальное - это акт, подвластный только Богу, и когда человек в нем участвует, то ощущает вот эту непостижимость, которая вгоняет в трепет. Я подавляю в себе этот ужас, иначе я вообще не смогу выйти на сцену. Даже когда я еду к месту концерта, я порой не могу переставлять ноги, как иногда бывает во сне.

Понимают ли мои песни слушатели?.. На эту тему я все время думаю. Иногда мне кажется, что они ничего не могут понять в принципе, потому что они совершенно другие люди - каждый человек, он по-другому устроен. А иногда мне кажется, что все человечество до такой степени едино, что когда ты на одном конце мира произносишь что-то шепотом, на другом конце слышно. И я до сих пор не знаю, какая же именно точка зрения правильна. Когда какое-либо духовное проявление достигает очень большой высоты - великая красота, великая музыка, вообще великое, много больше, чем человек, оно может быть страшным. Человек не может увидеть Бога, он сразу умрет. Поэтому видишь маленький-маленький кусочек Бога, маленький кусочек Его света. Какой-то свет я вижу. Вся жизнь уходит на то, чтобы понять, что это за свет.

Поэтому я иногда боюсь что-нибудь такое спеть, так как музыка - великая сила, и человек, который поет, берет на себя ответственность. Он играет с огнем, с большим огнем. Может быть, с адским. Может быть, с божественным. Можно ли вообще человеку творить? В православной церкви на эту тему существуют противоположные мнения. Творчество не вмещается в материальные обычные рамки. Все основное происходит там, за гранью обыденного восприятия. Это и есть настоящая жизнь, которая может оказаться более реальной, чем обычная видимая. Может, лучше не творить, не брать на себя лишнего? Гораздо умнее, возможно, поступает человек, который не пишет. Тот же, кто творит, будет отвечать уже по-другому - не только за себя, но и за людей, которым он внушил те или иные идеи. Вообще, ответственность умножается по количеству людей, которые тебя послушали. Они тебе поверили, а что ты им ляпнешь в результате? Может быть, если в творчестве есть хорошее, меньше спросится с нас за нашу самонадеянность, за нашу гордыню... Но человек грешен. Я человек. Творчество - это продукт человека со всеми его заблуждениями. И продукт его гордыни в какой-то степени. Бог творец. А человек своим творчеством как бы хочет сравняться с Богом...