Дочь четырех отцов

В беседке трудился стройный юноша с маленькими черными усиками и пышными черными волосами. Перед ним стоял столик на козлах, на столике лежала регистрационная книга, на книге — шикарная охотничья шляпа — в качестве пресс-папье. Приняв во внимание все это, а также бриджи, нетрудно было угадать, что черноволосый молодой господин — не кто иной, как помощник нотариуса. Я непроизвольно взглянул на его конечности — к счастью, проклятие Андраша Тота Богомольца не возымело силы. Руки и ноги молодого господина были на месте.

— Благослови вас бог! — приветствовал его поп. — Чем занимаемся, юный Бенкоци?

Молодой человек вскочил, в смятении захлопывая книгу.

— Документацию проверяю, ваше преподобие. — Он поспешно стряхнул пыль со скамейки одним из документов. — Извольте садиться. Разрешите представиться: Элемер Бенкоци, помощник нотариуса, гусарский лейтенант в отставке.

Мы пожали друг другу руки и сели; завязалась беседа, но какая-то натянутая. Поп был довольно холоден, помощник нотариуса — угрюм, кроме того, он не снимал левой руки с регистрационной книги, словно оберегая от всякого встречного и поперечного деликатнейшие государственные тайны. Вскоре он и вовсе откланялся, зажав вместилище государственных тайн под мышкой. Стоило ему уйти, как взгляд попа смягчился.

— Совсем неплохой парень этот малыш Бенкоци, но дуралей ужасный. Вообразил себя поэтом и теперь без конца чего-то сочиняет, то новеллу сочинит, то драму — и все это вместо того, чтобы сдавать право. Пари держу, он и сейчас прятал в книге какую-нибудь рукопись. Только прошу тебя, не говори нотариусу, он и так зол на мальчишку за дурость, тем более они в каком-то родстве.

— Не беспокойся, я не болтун, — успокоил я попа, сказав чистую правду. (Именно поэтому с романом мне будет нелегко.)

Подул ветер и извлек из-под скамейки листок бумаги. Я нагнулся — с виду листок напоминал один из документов. Лиловые чернила, красивый почерк. Начиналось так: «Поверь, мой ангел, я подобен безумцу, проклятому богом; в гордом одиночестве скитаюсь я среди людей, словно в джунглях, с тех пор как погас для меня луч путеводной звезды. Одно лишь служит мне утешением — не в один день возвели пирамиду Хеопса…»

Это мог быть отрывок в драматическом роде — в таком случае автор явно претендует на премию Телеки[71], — но мог быть и черновик письма. А если так, то юноша очень талантливый враль: взять, к примеру, то место, где он утверждает, что скитается среди людей, словно в джунглях. Нам с Андрашем Тотом Богомольцем доподлинно известно, где скитается юный безумец вечерами. Впрочем, не будем болтать лишнего и сохраним это в тайне даже от его преподобия.

Я поспешил спрятать найденный мною «документ» в карман, тем более что с веранды донесся резкий голос нотариуса:

— Мне сообщили, что вы снова закапываете пшеницу.

— Пшеницу? Энто как же? Ить у меня одна только рожь и посеяна.

— Пшеница, рожь — мне все едино. Вот бумага, здесь все написано, а кто писал, тот своими глазами видел.

— Быть того не может: он грамоте не обучен, — устами дядюшки Марты торжественно возгласила сама правда.

— Одним словом, вы признаете, что закопали рожь?

— Ничего я не признаю.

— Тем хуже: раз так, мне придется устроить обыск; коли рожь найдется, вам не поздоровится.

— Ищите себе на здоровьичко, коли надо — могу пособить.

— В вашей помощи не нуждаемся. Тайник ваш и без того известен. Здесь сказано, что вы зарыли рожь на Семихолмье.

— Что ж, может, оно и так. Коли господин нотариус говорит, я спорить не стану. Заодно и земельку мне распашете, а я потом дыньки посажу.

Послышалось веселое шарканье. Мне отчетливо представилось, как торжествующий Марта Цила Петух торопится к выходу.

— Постойте-ка! — крикнул нотариус ему вслед. — Уж не думаете ли вы, что я сам стану искать поденщиков в самую страдную пору? Найдете в деревне десять человек, не занятых работой, и приведете их завтра в шесть утра к Семи холмам. Сто пятьдесят крон в день, без кормежки. Все ясно?

— А как же, ясно. — Шарканье послышалось снова.

— Постойте-ка! А денег у вас хватит, чтоб заплатить поденщикам? Это ведь, если не ошибаюсь, выйдет что-то около двадцати тысяч.

Видимо, нотариус поразил Марту Цилу Петуха в самое сердце. Он пробормотал что-то, но слов мы не разобрали.

— Уж не думаете ли вы, что венгерское государство станет раскапывать вам землю под дыни за свой счет? Вот я и говорю: дорого вам ваша рожь обойдется, даже если не отыщется.

Старик опять пробормотал что-то, но до нас снова донеслись только слова нотариуса.

— Про то, что утро вечера мудренее, вам лучше знать. По мне, ложитесь хоть сейчас, а к утру чтоб десять человек были на месте. Можете идти.

Марта, спотыкаясь, побрел к калитке, а нотариус тем временем вперевалку направился к нам.

— Я пригласил бы вас отобедать, друзья, но теперь вам нужно спешить домой, потому что Марта Петух с минуты на минуту будет у Фиделя. Не тревожься, теперь он станет кротким, как ягненок.