Дочь для трона

Солмир сглотнул, движение горла это явно выдавало. Нив до сих пор толком не успела рассмотреть его с тех пор, как он отдал ей всю магию и обратился обычным человеком. Синева его глаз стала еще ярче, а черты лица казались менее резкими, неуловимо смягченными.

– Нив… – хрипло произнес он ее имя. Потянулся было к ней рукой, потом опустил ее, неуверенно сжав пальцы и громыхнув цепью. Больше он ничего говорить не пытался.

– Я узнала, каков другой способ. – Напряжение вылилось в череду взрывных движений: Нив обернулась и швырнула кость бога, как могла далеко. Та ударилась об одно из огромных ребер и упала на пол. Когда Нив снова резко повернулась к Солмиру, выражение лица у него оставалось прежним, напряженным и нечитаемым. – Ты собирался сделать меня убийцей, Сол-мир.

Жертва или убийца. В конце концов одному из них суждено будет лечь на алтарь, а второму – взять в руку нож.

– Все не так просто, – сказал Солмир глухо и почти умоляюще.

– Очень даже просто. Ты отдал мне магию, чтобы я не стала сосудом для Королей. Которым в таком случае пришлось бы стать тебе, хотя ты избегал этого столетиями. – Век за веком он старался спастись, и сдался ради нее. Разум Нив пытался увернуться от этой мысли. Пытался не вспоминать давний разговор в опутанной паутиной хижине – о чем-то еще, что должно было быть простым. – А если бы ты стал им, мне пришлось бы тебя убить.

– Ты могла бы предоставить это Рэдарис или ее Волку, – пробормотал Солмир.

– Нет, – немедля отрезала Нив. – Я сама убиваю своих чудовищ.

Он метнул на нее взгляд. Она столько раз называла его чудовищем, но впервые назвала своим.

Солмир опустился на пол, прислонился затылком к одному из ребер и закрыл горящие синевой глаза.

– И это тебя так злит? Мысль о моей смерти?

Злит. Ранит. Ужасает. Но Нив просто кивнула.

Серебряное колечко у него в ухе блеснуло оттого, что Солмир качнул головой, усмехаясь одним уголком рта.

– А я-то думал, ты ухватишься за возможность от меня избавиться.

Нив быстрым шагом пересекла клетку, словно собираясь ударить его, – даже приготовилась и выпрямила пальцы. Но прикосновение к нему могло дать волю чему-то иному, прикосновение кожи к коже могло высечь искру, что разожгла бы пламя, и это настолько пугало ее, что Нив так и не занесла руку. Она просто нависла над ним, стиснув зубы и чувствуя, как от напряжения звенит каждая мышца в теле.

Момент был подходящим для действий – Нив возвышалась, будто карающее божество, а Солмир преклонял перед ней колени, словно кающийся грешник. Но ни один из них не воспользовался такой спорной возможностью. Это все только усложнило бы.

– Ты засранец. – Жалкие слова, никчемные и не вмещающие всего, что ей требовалось сказать.

Он открыл глаза, отразившие всполохи костра.

– Я намного хуже.

Сторониться его было слишком трудно. Она для этого слишком устала. А потому просто села рядом, так же запрокинув голову и прижимаясь ею к кости.

– У тебя все еще карие глаза.

Нив повернулась и посмотрела на него, нахмурив брови. Солмир пожал плечами.

– Ты вобрала столько магии… столько силы… а глаза у тебя все еще карие. Твоя душа все еще цела. – Он помолчал. – Это кое-что значит, Нив. Это значит, что ты достаточно хорошая, чтобы все вынести.

Слова слишком напоминали сказанное Вальхиором. Нив сжала пересохшие губы.

– Нет, – прошептала она. – Это не так, Солмир.

– Объясни мне, почему ты так считаешь.

Он казался почти рассерженным. Нив фыркнула, мгновенно вспоминая все многообразие того, что могла назвать; весь тщательно составленный список грехов. Но она свела его к одному слову. И выдохнула:

– Арик.

Это имя застряло в ее мыслях занозой – колючкой, которую не получалось достать. Мужчина, сидевший рядом с ней – некогда-Король, падший бог, злодей этой пьесы, – погубил одного из ее лучших друзей. И все равно она оказалась здесь и пыталась придумать, как его спасти. Все равно она чувствовала расстояние между их телами до последнего дюйма.

Солмир скосил на нее глаза, полные недоумения.

– Ты о чем?

Тени ее раздери, он таки вынудит ее сказать это вслух. Нив подтянула к себе колени, опустила на них согнутые руки и уткнулась ртом в рукава, заглушая слова.

– Пусть нож держала Рэд, причиной его смерти был ты. А я все равно сижу и думаю, как тебя спасти.

Он не шелохнулся и какое-то время молчал. Потом тихо заговорил:

– Разве это не подтверждение того, что ты хорошая? Желание помогать тем, кто этого не заслужил. – Пауза. – Сострадание к монстрам.

Хотелось бы ей видеть все однозначным и черно-белым. Насколько проще было бы признать себя плохой, чем путаться в оттенках серого и не понимать, что есть справедливость – желание спасти человека, не заслужившего этого, или поиск отмщения за незаслуженную смерть. Героизм, злодейство и все лежащее между ними искажалось, будто становясь гранями призмы, меняющей облик в зависимости от того, каким углом ее повернешь.

Будь она действительно хорошей, может, у нее получилось бы вобрать души Королей и не дать им взять верх. Контролировать их силу и удерживать их внутри. Будь она плохой, это было бы очевидно безнадежной затеей.