Дочь для трона

Раффи прижался затылком к деревянной стене, радуясь полумраку. Его первое впечатление от парусника подтвердилось – грузовой трюм и то, что капитан Нилс называл «пассажирскими каютами», оказались одним помещением с несколькими койками, собранными из сдвинутых ящиков и бугристых матрасов и отделенными друг от друга наспех подвешенной занавеской – три койки по одному борту, три по второму.

Когда все выбрались через заднюю дверь таверны, седой капитан их уже поджидал, а его крошечный парусник болтался на волнах у причала. Глаза у капитана были сонными; он зевал и морщил продубленное солнцем лицо, пока его пассажиры приближались, все еще скрывая лица под капюшонами. Если это его и озадачило, виду он не подал. Каю дала ему много денег.

– Добро пожаловать на борт. – Он махнул большой, грубой рукой, указывая на парусник. – У корабля нет имени, а меня звать Нилсом. Но понапрасну не зовите.

Никто из них и не собирался. Ветерок приносил со стороны Храма приглушенные крики, перемежавшиеся все более громкими голосами из таверны позади. Все шестеро по очереди торопливо взобрались по трапу, едва не срываясь на бег.

– Уходим, – сказал Эммон, замыкая строй.

Это звучало как приказ, и его исполнили. Нилс, видимо, был из тех людей, для которых золото перевешивало любознательность.

Теперь Эммон и Рэд сидели за занавеской и разговаривали так тихо, что Раффи не мог разобрать ни слова. Лира обсуждала что-то с Нилсом наверху, Файф ушел за ней.

Может, и Каю ушла. Раффи изо всех сил старался не волноваться о том, где ходит Каю.

Воспоминания о времени, проведенном в ее келье, то и дело вспыхивали у него в мозгу, словно угольки костра, который никак не удавалось затушить. Тогда было непросто, вовсе нет, но все-таки проще. У него хотя бы была уверенность – пусть и шаткая, – что он знает Каю.

Разочарование горчило. Разочарование и стыд. Ему стоило заметить, что все как-то неправильно. Оглядываясь назад, Раффи даже не понимал, почему он поверил Каю на слово и почему смог признаться ей в чем-то настолько значимом, как пропажа Нив. Конечно, у него почти не осталось выбора после того, как Каю показала то письмо – написанное исключительно и всецело ради этого, как он теперь знал, – но разве ему могло служить оправданием то, что он попался во все расставленные ловушки? Орден написал целую пьесу, в которой Раффи отыграл свою роль безукоризненно.

Каю заронила в его разум и мысль поговорить с Кири, и план отправиться для этого в Рильт. И, хотя они добыли ценные сведения, основным предназначением всего путешествия было убийство Рэд.

Да, в конце концов ее спасла сама Каю. И – да – казалось, что у нее действительно не было иного выбора, кроме как плясать под дудку Кири. Но Раффи мог думать лишь о том, что сказала бы Нив, если бы план сработал и Рэд погибла.

Если бы случилось худшее, Нив никогда, во веки веков не простила бы его. Он бы сам себя никогда не простил. Пусть клинок держала Кири, вина все равно легла бы на Раффи, и даже вопреки тому, что ничего не случилось, он все равно мог чувствовать, что было бы, обернись все иначе – вероятность этого была огромна и витала на расстоянии вдоха, так что он ощущал ее призрачные отголоски.

И все равно заступился за Каю там, в таверне.

Он никак не мог с этим примириться, не мог соотнести это с самим собой. А потому перестал пытаться. Он просто сидел, прислонившись головой к стене, и ни о чем не думал.

– Раффи?

Черт.

Каю сняла плащ, но на ней по-прежнему был наряд, похожий на тот, что она носила во время первого плавания, – свободные штаны, такая же рубаха и разноцветный шарф на забранных черных волосах. Раффи на миг попытался представить, как она выглядела в белых одеяниях Ордена, но тут же яростно отбросил эту мысль.

Губы у Каю потрескались. Под глазами до сих пор лежали фиолетовые тени. Она переминалась с ноги на ногу, словно разрываясь между желаниями остаться и бежать.

– Я знаю, что сказать прости недостаточно, – наконец пробормотала Каю, глядя вниз на свои пальцы, которые беспокойно теребили подол рубашки. – И знаю, что заявлять, будто у меня не было выбора, – трусливо, хотя это и правда. Или казалось мне правдой. – Девушка пожала плечами. – Наверное, выбор есть всегда. Но когда это выбор между собственной смертью и смертью кого-то незнакомого, он кажется простым.

– И когда он перестал казаться простым? – хрипло спросил Раффи.

Каю слабо фыркнула.

– Почти сразу, как я приехала в Валлейду. Видя тебя… и то, как ты переживаешь за Нив, как ты хочешь ее вернуть… я тоже стала по-своему за нее переживать. Если ты так глубоко за нее переживаешь, она точно хороший человек.

Раффи подумал об окровавленных ветвях, черных венах и мертвых королевах. И ничего не ответил. Но немного подвинулся, приглашая Каю сесть.

Она поняла и опустилась рядом с ним.