Дочь для трона

Позвоночник заныл, и сплетавшиеся вокруг него корни напомнили ей о том, как Диколесье только зарождалось и растило внутри ее побеги в том подземелье дворца Валлейды. О том, как оно влекло ее прочь от Нив, обратно в свои границы.

Теперь оно влекло ее к Сердцедреву. К сестре, а не от нее.

Эммон же подобной тяги не чувствовал. Она видела это в его глазах; в том, как его взгляд метался между ней и Древом позади нее; в полуоскале его рта. Он чувствовал, что ее тащат прочь, но более ничего. Рэд тянулась к Древу, Эммон тянулся к Рэд. Ее сердце рвалось пополам, как прежде, а две ее семьи неспособны были ее поделить.

Эта магия, которую она вплела в себя, оказалась эгоистичной. Она не желала соседствовать с другими нитями любви, ноющими внутри ее.

Файф мучительно сжал губы. Он перевел взгляд с Рэд на Эммона, словно только что получил приказ и не знал, как его выполнять. Снова потер Знак на предплечье.

В разуме Рэд распустилось нечто вроде понимания – рядом с цветущими ветвями скрытого в ней леса.

Земля снова задрожала, затряслась так сильно, что взметнулся снег, и всем пришлось крепче держаться на ногах, чтобы не упасть. Голоса в деревне поблизости стали громче. Рэд уже готова была увидеть, как ее жители взбираются на холм с факелами и вилами, но, судя по всему, Сердцедрево ограждала та же магия, что не позволила людям увидеть теневую рощу. Диколесье само разбиралось со своими заботами и не желало зрителей.

Внутри у нее уже горела, обвиваясь вокруг костей, солнечно-яркая, сияющая магия леса. Рэд казалось, будто ее наполнили углями, будто, если она откроет рот, из него польется свет. Она не замечала, что приближается к Древу, пока Эммон не поймал ее запястье рукой, не коснулся кожи таким знакомым и родным узором шрамов.

– Рэд… – в его голосе сплелись тревога, страх и усталость. – Постой…

Грохнул новый взрыв, сотряслась земля, у Рэд застучали зубы. Воздух вокруг Древа задрожал, почти видимый из-за мощи удара.

Сердцевина Древа раскрылась, ствол плавно изогнулся, расходясь в стороны и обнажая пустоту. Которую заполнял мерцающий, бесконечный свет, словно прямо на солнце нацелили телескоп. Это было прекрасно и жутко, это резало ей глаза и одновременно тянуло ее все ближе, и свет Древа пел в унисон со светом в ней.

Пустота начала медленно темнеть, словно из глубины, из корней огромного Древа что-то поднималось. Что-то громадное, что-то ужасное.

Но пока необъятная тень возносилась все выше, Рэд могла думать лишь о том, что Нив идет домой.

Тонкое кружево тьмы ползло по Сердцедреву, извивающиеся струйки теней плыли по золотым прожилкам одновременно с тем, как полость в стволе становилась темнее. Но чернота не захватывала золото – вместо этого тьма и свет сплелись вместе, и две противоположности закружились в танце, который разрисовал ствол витиеватыми узорами, повторяющими резьбу на стенах Края. На одно слепящее, словно пронзенное лучом маяка, мгновение Сердцедрево застыло над ними, испещренное черно-золотыми рисунками, ставшее совершенным связующим звеном для Диколесья, Тенеземья и того, что лежало между ними. Рэд тоже казалась себе маяком на краю побережья, горящим ради того, чтобы позвать сестру домой.

Земля под ней дрожала и вздымалась, готовая извергнуть нечто. Тени заполняли пустоту в стволе Древа, вливаясь в него, пока не вытеснили все золото…

А потом с очередным грохотом тьма из середины Древа рванулась наружу.

Рэд отлетела назад, упала на спину, из легких у нее выбило воздух. Диколесье внутри ее тела раскалилось добела – не намеренно обжигая, а лишь моля о движении и с бешеной, безграничной энергией распускаясь цветами вокруг ее сердца и обвиваясь лозой вокруг ее ребер лишь с тем, чтобы все это немедленно увядало и рождалось снова, в нескончаемом круговороте жизни и смерти.

Отражения, изнанки друг друга, ходячие вихри горя и утрат. Она уже теряла Нив, теряла Эммона, а теперь они теряли ее.

Уверенность в этом расцвела в ней вместе с бутонами, и ветвь протянулась под ее лопатками, подтверждая ее правоту. Лес так и не заговорил, но наконец сказал ей то, чего она не хотела слышать, наконец дал ей понять, чем придется заплатить.

Спасая Нив, она так или иначе утратит себя. Возможно, умрет. Возможно, окажется где-то еще, в каком-нибудь странном подобии загробного мира, отлитом для нее лесом, который она сделала своим домом, и магией, пронизавшей ее так же плотно, как корни – почву.

Пока от понимания этого у нее звенело в ушах, Рэд села, посмотрела на Древо.

И не увидела его. Сердцедрево оказалось окутано бурлящей темной стеной. Сперва Рэд подумала, что это теневые твари, которые слепились в пелену, отгородившую Нив от нее, но тени были не черными, а цвета угольно-серого дыма над потушенной свечой, и молчаливыми. Как будто ослабевшими оттого, что кто-то высосал их силу.

Рядом с Рэд присел Эммон, оскалив зубы и глядя на тени сощуренными зелено-янтарными глазами. С рычанием рванулся к стене и тут же был отброшен назад вихрем дыма.

Сама же Рэд чувствовала, что ее туда влечет. Манит.