Дочь для волка

Волк пытался казаться безразличным, но побелевшие костяшки его пальцев говорили о том, что это не так. Выдавая истинный смысл его слов, понятный им обоим. Его родители были великими людьми, и они оставили после себя глубокие, длинные тени. Оба, и Волк, и Вторая Дочь, получили в наследство то, чего ни один из них никогда не выбрал бы добровольно.

– Я больше переживаю за Нив, чем из-за смерти матери, – со стыдом призналась Рэд.

– И из-за этого чувствуешь себя ужасно?

– Не ужасно. Странно. Странно, что я печалюсь о ней.

Отношения Рэд с Айлой были слишком сложными и многослойными, чтобы объяснить их в двух словах. Но то, что матери больше не было, зияющая пустота, оставшаяся вместо нее, заставили Рэд хотя бы попытаться. Единственное отпущение грехов, которое она могла ей дать.

– Мы… моя мать и я… мы никогда не были особенно близки.

Костяшки его по-прежнему зажатых между колен рук побелели еще сильнее. Эммон высвободил одну из них и сделал расплывчатый жест в воздухе.

– Это из-за…

– Не только, – покачала головой Рэд. – С Нив мать тоже не была близка, хотя я думаю, что ей этого хотелось.

Она разглядывала распустившиеся места на одеяле. Смотреть друг на друга они, словно по взаимному уговору, избегали.

– Ей нужна была наследница престола, а она получила сразу двух – одну из которых не могла спасти. Ей было легче притворяться, что меня не существует. Особенно после… – Рэд замолчала, хотя и не собиралась заканчивать фразу. Эммон и без того знал, что она имеет в виду. Осколок магии Диколесья в ее груди заворочался, во рту появился легкий привкус земли.

Плечи Эммона опустились под гнетом вины. Рэд хотелось коснуться их, расправить. Провести рукой по его волосам, придать его мыслям совсем другое направление. Вместо этого она лишь крепче сжала чашку. Она хорошо знала, что это такое – чувствовать себя виноватым. Только прикосновением теплых рук – или даже губ – от этого не избавиться.

Вина. Все крутилось вокруг нее.

– Я знаю, ты видел не все, что тогда произошло. – Рэд поерзала на кровати. – Но меня-то ты видел?

– Только твои руки. Я тебя… почуял. – Он отбросил упавшие на глаза темные волосы покрытой шрамами рукой. – Почувствовал, что Диколесье набросилось на кого-то… сначала я даже не знал на кого. Но как только оно впилось в тебя, я почувствовал твою боль. Твою панику. Она заглушила все остальное.

Она сжала бескровные губы.

– Я пытался его остановить, – продолжал Эммон, опершись на колени локтями. – Теперь уже ясно, что полностью мне это не удалось. Я не смог удержать его, оно все же прогрызлось в тебя. Но даже несмотря на то, что Диколесье оставило в тебе осколок своей силы, я думал, что, может быть, смогу удержать его, не дать призвать тебя. Если бы мне удалось поддерживать лес таким сильным, каким он должен быть, твой Знак мог бы никогда и не появиться. Может быть, этот бесконечный круг можно разорвать. – Он сглотнул. – Этого мне тоже не удалось сделать.

Эммон пытался спасти ее в течение многих лет, удерживая вдали от леса, поливая его своей кровью в одиночку – до тех пор, пока ему уже стало нечего дать лесу. До тех пор, пока Диколесье не решило, что получит то, на что имеет право, независимо от того, сколько себя отдаст ему Волк.

С глубоким вздохом Рэд выпрямилась, вытянула ноги, скрестив их на изношенном покрывале. Она никогда и никому не рассказывала всего, что произошло той ночью, когда они с Нив метнулись в Диколесье. Все, кто напал на них, погибли, а Нив от ужаса все позабыла. Воспоминание было раной – глубоко спрятанной, но не исцеленной. До сих пор Второй Дочери и в голову не приходило, что не только она одна помнит о случившемся – кое-что об этом знал и Эммон. Еще одна боль, которую он разделил с ней так же, как и его Знак был зеркальным отражением ее Знака. Бремя, которое стало бы легче нести, если делать это вдвоем.

– Это произошло на наш шестнадцатый день рождения, – сообщила матрасу Рэд, хотя она была абсолютно уверена – и уверенность эта причиняла боль, – что Эммон смотрит на нее. Рэд боялась, что если тоже посмотрит на него, то окончательно лишится мужества, потеряет нить истории и не сможет ее рассказать. – Устроили бал.

Тонко почувствовав ее состояние, Эммон слушал молча. Он сидел неподвижно, ожидая продолжения. Блики пламени играли на его острых скулах.

– Это было… неприятно. В тот день я наконец осознала, насколько мы с Нив разные. Насколько разной будет наша судьба.

Рэд замолчала и продолжила после паузы:

– Мать со мной почти не разговаривала.

Эммон стиснул руки в кулаки.

– После бала Нив обнаружила меня в слезах. Спросила меня, что она может сделать. Я сказала: «Ничего, если только ты не знаешь способа уничтожить Диколесье, избавиться от него». Ну вот мы и попытались это сделать. – Рэд фыркнула. – Все во дворце перепились, поэтому украсть лошадей оказалось плевым делом. Мы гнали их галопом всю дорогу до границы.

Лошади все были в мыле, их хриплое дыхание разрывало холодный ночной воздух. Рэд вспомнила – она тогда пожалела, что граница так близко. Ей хотелось бы вечно скакать вот так под звездным небом вместе с сестрой.