Дочь дракона

Почистив зубы, я посидела на берегу еще какое-то время, пока не поняла, что замерзаю. Решив, что пока я тут плаваю, на стоянку должен был вернуться Исам, а находясь рядом, драконы друг друга нейтрализовывают, я решила вернуться.

Исама не было, а Кеншин успел развести костер и теперь сидит у него, задумчивый, смотрит на пламя с таким видом, словно решает в уме сложную математическую задачу.

Пожелав дракону приятных снов, я расстелила коврик, и вжикнула молнией на спальнике.

Стоило голове соприкоснуться с твердым, как тут же провалилась в сон.

Снилось небо, синее-синее, бездонное, прозрачное, и я парила в нем высоко-высоко. Потоки ветра приятно холодили кожу, позволяли разворачиваться, маневрировать, скользить, словно с высоченных невидимых горок. Было здорово, весело и захватывающе. Хотелось царить в этом родном небе всегда, до скончания времени.

Затем приснилось, что что-то теплое скользнуло по щеке. И в тот же момент небо кончилось, а я забарахталась в огненно-желтом тумане. Вязкий, тягучий, я не могу сказать, что я испугалось, ощущения не были неприятными, но по сравнению с синим бездонным небом, было все же что-то не то.

Но тут снова погладили по щеке, ласково, нежно, кажется, заправили даже локон за ушко, и словно в унисон этому движению внизу живота дернуло, какое-то теплое и приятное ощущение стало разливаться по всему телу, делая его невероятно чувствительным и легким.

Я больше не летала, не парила, но чувство легкости не покидало, кроме того, что эта легкость была другой.

А потом к моим губам прижались чьи-то… Нежные и горячие. И было это так чудесно, что я застонала во сне и ответила на поцелуй. Мне вернули мой стон, а руки сами-собой высвободились из фланелевой подстежки спальника и обняли чью-то сильную шею, притягивая к себе.

Меня продолжили целовать, но уже как-то требовательно, властно, очень горячо, и каждое касание этих губ отдавалось сладкими спазмами в теле. Жаркие волны прокатывались по коже, я охнула, когда в рот ворвался язык и принялся играть с моим, нежа его легкими и одновременно настойчивыми касаниями.

Я выгнулась навстречу и меня обняли, прижимая к себе, чуть ли не до хруста. Я застонала и хватку чуть ослабили, а я, наконец, поняла, что это не сон и открыла глаза.

— Кеншин, — ошарашено выдохнула я ему в губы, — Кеншин.

Я попробовала отпихнуть его, уперевшись в обнаженную горячую грудь ладонями, но с таким же успехом могла бы сдвинуть чугунную тумбу.

— Нет, Кеншин, — прошептала я, но дракон властным поцелуем снова припал к губам и в голове затуманилось. Я чувствовала, что лечу в пропасть, что теряю волю, что растекаюсь от жарких и умелых касаний дракона, но ничего не могла с этим поделать.

Прекратив терзать мои губы, Кеншин позволил глотнуть воздуха, а сам принялся покрывать жадными, торопливыми поцелуями шею. При этом одной рукой он обнимал меня, удерживая голову на весу, другой избавлял от спальника.

— Какая ты красивая, — шептал он. — Волшебно, божественно, до умопомрачения красивая, принцесса Таши. Ты — совершенство, рядом с тобой любой потеряет голову, любой… Я… я был сдержан, но больше не могу… Не могу.

— Кеншин, — протестующе простонала я и помотала головой из стороны в сторону. — Не надо.

Глава 19

Меня рывком вытянули из спальника и бережно уложили поверх.

— Ты — совершенство, Таши, ты — богиня, что сошла с небес, меня оправдал бы даже святой!

Кеншин тяжело дышал, бормоча это, и не прекращал ласкать меня руками и губами.

Ловкие пальцы расстегнули молнию байки, в следующий момент оказались под майкой и заскользили по обнаженной коже. Горячая ладонь дракона наполнилась, а пальцы слегка сжались. Это заставило меня охнуть и выгнуться навстречу.

Где-то на задворках сохранившегося разума я понимала, что это неправильно, что я должна остановиться, прекратить это сейчас же, но в тоже время знала, что не в силах этого сделать.

Прикосновения Кеншина были такими желанными, горячими, они манили в неведомую бездну наслаждения, влекли в самую пропасть, и все, что я могла, это слабо мотать головой, шептать «нет» и при этом… отвечать на поцелуи.

На секунду меня прижали к земле, я выдохнула, в следующий миг давить перестали, но не успела я вдохнуть полной грудью, как ощутила горячие пальцы под кружевными трусиками.

— Кеншин, нет, — бормотала я, силясь достать его руку оттуда, где ей вовсе находиться не следовало, но ничего не выходило. Вот вроде у парня две руки (днем, помню, было), а ощущение, что к ночи отрастил еще четыре, как у древнего божества!

Пальцы под тонким кружевом делали что-то настолько невероятное, что я застонала в голос. Тотчас к моим губам прижались чужие и начали жадно пить мой стон.

Что-то внутри кричало от возмущения, понуждало прекратить, опомниться, остановиться. Но манящий багрово-золотой туман окутывал со всех сторон, наполнял тело легкостью, заставлял какие-то неведомые струны души петь от восторга, просить еще и еще.

Меня целовали, ласкали, трогали и гладили с таким жаром и неприкрытым желанием, что оставалось только довериться этому мощному, неведанному прежде, потоку.