Дочь Галилея

Может показаться невероятным, но Галилей сопротивлялся искушению осенью 1618 г. выйти из дома и всмотреться в три кометы, особенно после того, как он почувствовал себя лучше и уже мог вести интеллектуальные дебаты с гостями. Но ночной ноябрьский воздух был для него крайне опасен, Галилею уже перевалило за пятьдесят, и почти весь предыдущий год он провел в борьбе с недугами, следовавшими один за другим. Более того, как Галилей, несомненно, знал от своих друзей, ему не удалось бы увидеть слишком много, даже если бы он рискнул здоровьем и сам поднялся с телескопом на крышу. Комета, или «волосатая звезда», представлялась наблюдателю в виде размытого контура, который даже в самый мощный телескоп того времени нельзя было как следует разглядеть[38]. В отличие от неподвижных звезд, которые через телескоп казались пятнами света, когда исследователи преодолевали эффект исходящих лучей, или от планет, которые представали при увеличении в виде крошечных шариков, на комету не удавалось навести четкий фокус. И Галилей воздержался от личных наблюдений, потому что он считал - и тут его мнение совпало с мнением современников, придерживавшихся учения Аристотеля, хотя и по иным причинам, - что кометы являются частью атмосферы Земли.

Галилей отверг открытия своего датского предшественника Тихо Браге, который проводил наблюдения за великой кометой 1577 г., а потом за другой, появившейся на небе в 1585 г. Тихо, вероятно, самый способный из всех ученых-наблюдателей, не имевших подходящих инструментов, каждую ночь рассматривал комету огромными измерительными приборами, чтобы определить ее положение на небе. Он установил, что она находилась дальше Луны, а возможно, и дальше Венеры, что, согласно логике XVI в., означало одно из двух: либо комета сокрушает аристотелевские твердые хрустальные сферы, либо эти сферы вообще не существуют. Тихо отдал предпочтение второму варианту, осмелившись первым из европейцев в 1572 г. дать определение новой звезды, что в результате привело его к убеждению в том, что перемены могут происходить на «неподвижных» небесах.

Когда Галилей в 1604 г. обнаружил очередную новую звезду, он вернулся к забытой концепции датского астронома. Однако он пренебрежительно относился к планетарной системе Тихо Браге, поскольку она являлась слабой попыткой согласовать системы Птолемея и Коперника. Что же касается тщательных наблюдений Тихо за кометой, Галилей просто отмахнулся от них. Сам он рассматривал кометы как аномальные световые явления в воздухе - скорее всего, отражения солнечного света в парах на огромной высоте, - а не как настоящие небесные тела. Невозможно установить масштаб и рассчитать расстояние до кометы, утверждал Галилей, так же как невозможно поймать радугу или подержать в руках северное сияние.

Никакие попадавшие к Галилею новые данные, записи очевидцев или возникавшие вопросы, связанные с кометами 1618 г., не побуждали его пересмотреть свое скептическое отношение. На него не произвел впечатление и специально присланный из Рима текст лекции, прочитанной в Колледжио Романо и опубликованной в начале 1619 г. Автор, астроном-иезуит отец Орацио Грасси, строил свои рассуждения, основываясь на результатах изучения кометы в конце ноября, и высказывал мнение, что она прошла между Солнцем и Луной. Это было поразительное заключение для иезуита, потому что в Колледжио Романо нелегко было оспаривать любое положение Аристотеля. Тем не менее, у Галилея вызвали сомнения произведенные отцом Грасси расчеты, и он отверг их с ходу, как ранее решительно отвергал идеи Тихо, утверждая, что у кометы нет собственного существа, тела как такового. Отец Грасси, кроме того, совершил несколько математических ошибок в расчетах, пытаясь установить объем кометы, включая ее «голову» и «бороду», и в итоге заключил, что она в миллиарды раз превосходит размеры Луны - это показалось Галилею уж и вовсе нелепым. Что еще хуже, описывая наблюдения за кометой с помощью телескопа, отец Грасси проявил невежество в отношении некоторых основных принципов работы с этим инструментом, что вызвало презрение Галилея.

Как раз в это время ученик Галилея Марио Гвидуччи был избран консулом престижной Флорентийской академии и по заведенному обычаю должен был прочитать пару лекций весной 1619 г. В качестве темы он выбрал кометы. Галилей написал для Гвидуччи довольно много заметок, выражая собственное недоумение и сомнения по поводу работ Тихо Браге и отца Грасси: «Поскольку нам остается лишь гадать среди теней, пока мы не получим сведения об истинной природе Вселенной, предположения, высказанные Тихо, представляются мне весьма сомнительными».

Система мира, предложенная Тихо Браге. Корбис-Беттман