Дочь Галилея

Галилей с горечью обращается к Чезарини на вступительных страницах «Оценщика»: «Я никогда не понимал, ваша светлость, почему так происходит: каждое исследование, опубликованное мной с целью доставить удовольствие или послужить другим людям, возбуждает в некоторых весьма противоестественное желание - умалять значение, похищать или отвергать те скромные заслуги, которые, как я думаю, принадлежат мне по праву если уж не за саму работу, то хотя бы за благие намерения».

В октябре 1622 г. Галилей доставил долгожданную, окончательно выверенную рукопись Чезарини, который с помощью князя Чези довел ее перед публикацией до полнейшего блеска. Однако следующим летом, когда работа над изданием уже завершалась, облако белого дыма поднялось над Сикстинской капеллой, затормозив процесс публикации.

Папа Григорий умер. Ему наследовал давний знакомый и почитатель Галилея кардинал Маттео Барберини.

Князь Чези быстро изготовил новый гравированный лист для титульной страницы, разместив на нем трех пчел - то были символы с фамильного герба Барберини. И хотя Галилей обращался в трактате к Виржинио Чезарини, линчейцы сочли политически правильным посвятить книгу новому понтифику. Они представили «Оценщика» - книгу, родившуюся из спора о трех кометах, - как литературное подношение папскому двору Урбана VIII.

Хуан де Вальдес Леаль Севильский. Сестры ордена св. Клары во время евхаристии.

Севилья, Испания. Бриджменская искусствоведческая библиотека

Часть 2 В Беллосгвардо

IX «Как почитают отца нашего великие мира сего»

Достославнейший господин отец! Счастье, которое даровали мне письма, присланные Вами ко мне и написанные к Вам достопочтеннейшим кардиналом, теперь поднявшимся до высочайшего положения Верховного Понтифика, было невыразимым, поскольку его письма так ясно выражают восхищение, которое тот великий человек испытывает по отношению к Вам, а также демонстрируют, как высоко он ценит Ваши способности. Я читала и перечитывала сии послания, сохраняя их в тайне, я теперь возвращаю обратно, как Вы требуете. Я не показывала их никому, кроме сестры Арканжелы, разделившей мою необычайную радость, вызванную тем, что я вижу, как почитают отца нашего великие мира сего. Надеюсь, что Господь будет милостив и дарует Вам крепкое здоровье, столь необходимое для осуществления Вашего желания посетить Его Святейшество, чтобы он ценил Вас еще выше. И, поскольку он столь много обещаний дает Вам в письмах, мы тешим себя надеждой, что папа готов будет оказать Вам помощь касательно нашего брата.

В ближайшее время мы будем неустанно молиться Богу, подателю всех милостей, чтобы Он благословил Вас, позволив достичь осуществления всех Ваших желаний, неизменно обращенных во благо.

Могу только представить, какое изумительное письмо Вы, должно быть, написали Его Святейшеству, чтобы поздравить его с получением столь высокой должности, а поскольку я более чем любопытна, то смиренно прошу у Вас возможности прочитать копию этого письма, если Вы соизволите показать его мне, и я от всего сердца благодарю Вас за те письма, что Вы уже прислали, а также за дыни, доставившие нам такое удовольствие. Я должна завершить сие послание слишком поспешно, так что прошу у Вас прощения, если по этой причине оказалась чересчур сентиментальной или наговорила глупостей. Вместе с остальными, здесь пребывающими и просившими передать, что они помнят Вас, посылаю Вам с любовью самые добрые пожелания.

Писано в Сан-Маттео, августа, 10-го дня, в год 1623-й от Рождества Христова. Горячо любящая дочь, Сестра Мария Челесте

Всего четырьмя днями раньше, 6 августа 1623 г., кардинал Матгео Барберини стоял, обливаясь потом, в Сикстинской капелле в компании более полусотни кардиналов, запертых там с середины июля для проведения церемонии избрания нового папы. В отсутствии единого мнения (за два года до этого, вдохновленные Святым Духом, кардиналы единодушно избрали Григория XV) Священная коллегия кардиналов молилась теперь о том, чтобы Всевышний наставил их. Кардиналы проводили голосование два раза в день, утром и вечером; при этом им запрещалось писать на листках собственное имя и предписывалось менять почерк, чтобы сохранить все в тайне. Каждый раз, когда очередной подсчет голосов показывал, что искомые две трети так и не набраны, кардиналы, составлявшие счетную комиссию, собирали все листки и сжигали их в специальной печи, смешав с сырой соломой, дававшей черный дым, свидетельствующий о том, что решение до сих пор так и не было принято. Обычные для римского лета жара и малярия унесли жизни шести престарелых участников конклава, прежде чем было наконец подано пятьдесят из пятидесяти пяти голосов за Барберини.

«Принимаете ли вы, почтенный господин кардинал, результат проведенного в соответствии с каноном избрания вас Верховным Понтификом?»

«Acctpto (принимаю)», - ответил он одним словом.

«Какое же имя вы избираете?»

Можно было оставить свое собственное имя - Маттео - или выбрать имя любого из прежних пап (за исключением Петра - это запрещено традицией).