Дочь Галилея

Итак, после того, как человек сей убедился, что никаких новых способов извлечения звука уже не находит… он внезапно оказался погруженным в гораздо большее невежество и растерянность, чем когда-либо прежде. Поймав цикаду, он не смог приглушить ее резкое скрипение ни зажав ей рот, ни схватив ее за крылья, пока наконец не увидел, что она шевелит чешуйками, покрывающими все тело. Он приподнял покрытие на груди цикады и увидел там множество жестких связующих волосков; он подумал, что их вибрация может быть источником звука, и решил разорвать их, чтобы добиться тишины. Но ничего не менялось, пока его игла не проникла очень глубоко и не пронзила существо насквозь, лишив его жизни и прервав песню, так что человек так и не узнал, были ли сии волоски источником звука. Этот опыт заставил его окончательно усомниться в своих знаниях, и когда его спрашивали, как возникает звук, он обычно скромно отвечал, что хотя и знаком с некоторыми способами извлечения звука, однако пребывает в уверенности, что существует множество иных, не только нам неизвестных, но и невообразимых».

Этот отрывок «Оценщика» поразил Урбана изяществом изложения и поэтической образностью, но всего более тем, что отражал его собственную философию науки. А именно: при всем усердии, с которым человек стремится познать творения, наполняющие Вселенную, он должен помнить, что Бог не поддается ограниченной человеческой логике - все наблюдаемые явления могут быть сотворены Им любым из бесконечного числа способов, доступных Его всемогуществу, и любой из них может выходить за пределы мышления смертных.

X «Счастье неустанно занимать себя на службе Вам»

Болезнь Галилея летом 1623 г. стала первой в череде многочисленных недугов, упоминающихся в сохранившихся письмах его дочери. Несмотря на то что, к сожалению, в письмах этих содержится не так уж много подробностей для определения характера заболевания, мучившего Галилея, становится совершенно ясно, что сестра Мария Челесте была прекрасно осведомлена обо всех его хворобах и что они ее очень беспокоили. Она получала короткие известия то от слуги, то от дяди, Бенедетто Ландуччи. В течение первой недели пребывания Галилея во Флоренции дочь готовила ему в утешение марципаны в форме рыбок, а на второй неделе, узнав, что отец и кусочка не может взять в рот, она отыскала четыре свежие сливы, чтобы пробудить его аппетит. В сентябре, после возвращения Галилея в Беллосгвардо, дочь вызвалась помочь ему с корреспонденцией.

Болезнь Галилея мешала ему писать, так что среди сохранившихся документов, вышедших из-под его пера, немало таких, которые отличаются особенно мелким и неровным почерком, строчки то круто спадают вниз, то резко забираются вверх, словно автор писал лежа. (Последователи Галилея использовали его переменчивый почерк как ключ для установления хронологического порядка при разборе скопившихся в беспорядке недатированных бумаг, полагаясь также на цвет чернил, потому что в разных городах он приобретал разные их сорта, и на характеристики бумаги - например, одной из типичных черт падуанского периода является водяной знак в виде носорога.)

Хотя сестра Мария Челесте порой пренебрегала аккуратностью во имя скорости письма, она охотно помогала при создании важных документов как своему отцу, так и аббатисе, не только копируя черновики набело, но и составляя полный текст из набросков и фрагментов.

Так, она увеличивала первую букву в начале первого параграфа, превращая ее в подобие инициала из старинных рукописей, украшала заглавные буквы замысловатыми петлями и росчерками, поворачивала перо под разными углами, чтобы варьировать ширину линий и штрихов от толщины волоска до настоящей темной ленты. Для ее почерка был характерен легкий наклон вправо; выносные петли букв «d» и «s» она разворачивала в противоположном направлении, а строчное «d» прятала под стремительным росчерком, способным накрыть собой целое слово. Если выносные петли какой-либо буквы, склоненные вправо, сталкивались с наклоненным влево росчерком над «d». Мария Челесте соединяла их в единую арку. Иногда она украшала верхнюю и нижнюю кромки страниц цветочным орнаментом, вводила в оформление волну тильд, выделяя приветствие и подпись, а на конвертах скорее рисовала, чем писала, изображая очертания соседнего Беллосгвардо или стилизованное название города, в который направлялось письмо: Рим, Флоренция, Сиена.

Письмо Марии Челесте от 31 августа 1623 г. Национальная библиотека, Флоренция

Вот как Мария Челесте сообщает о выполнении просьбы отца 30 сентября: «Это, достославнейший господин отец, копия письма, которую я посылаю Вам вместе с пожеланием, чтобы она заслужила Ваше одобрение и чтобы в дальнейшем я могла помогать Вам своим трудом, поскольку мне доставляет огромное удовольствие и несказанное счастье неустанно занимать себя на службе Вам».