Дочь генерала

— Я не знаю, кто это сделал.

— А разве я говорил, что вы знаете?

— Нет, но…

Далберт Элкинс внимательно следил за нашим разговором.

— Полковник, вам не нужно брать адвоката. Это его просто бесит, — сообщил он через прутья Муру.

Мур покосился на Элкинса, потом вновь обернулся ко мне и сказал:

— Полковник Кент велел мне не покидать гарнизона, поэтому я вынужден был обратиться к юристу…

— Теперь вы не просто ограничены в передвижении, а под арестом.

— Меня выпускают, — похвастался Далберт. — Буду сидеть в казарме. Спасибо, шеф!

Я пропустил замечание Элкинса мимо ушей и сказал Муру:

— У меня имеются веские доказательства, говорящие о том, что вы были на месте преступления, полковник. Обвинений на вас наберется лет на десять, а то и двадцать тюрьмы.

Мур отшатнулся от меня, словно бы я его ударил, и тяжело плюхнулся на койку.

— Нет… Я не совершал ничего дурного. Я сделал лишь то, о чем она меня сама просила.

— Но это была ваша задумка!

— Нет! Она сама все это выдумала! Это была ее идея!

— Но вам же было известно, черт бы вас подрал, как поступил с ней в Уэст-Пойнте ее отец!

— Я узнал об этом всего неделю назад, когда он предъявил ей ультиматум.

— А что он вам сделал? — спросил Синтию Элкинс.

— Заткнись, — приказал я ему.

— Слушаюсь, сэр, — вздохнул он.

— Вам следует уйти в отставку, — сказал я Муру. — Я дам вам шанс уйти без особого шума. Но это будет зависеть от вашего поведения в ходе расследования.

— Я готов оказать вам помощь!

— Мне наплевать, готовы вы или нет, полковник. Вы будете со мной сотрудничать и откажетесь от услуг адвоката. Понятно?

Мур молча кивнул.

— Во что вы были одеты, когда очутились на стрельбище?

— В свой мундир. Мы решили, что так будет лучше, если нам встретится патруль…

— И на вас были эти же ботинки?

— Да.

— Снимите их!

Он не без колебаний разулся.

— Отдайте ботинки мне!

Он просунул ботинки сквозь прутья.

— Я еще навещу вас, полковник, — сказал я ему и спросил у Элкинса: — Как дела, приятель?

— Отлично, сэр! — вскочил он с койки. — Утром меня выпустят отсюда.

— Хорошо. Но не вздумай убежать: я тебя убью.

— Слушаюсь, сэр!

Мы с Синтией ушли из изолятора. Она спросила:

— Кто этот второй парень там?

— Мой дружок, тот самый, из-за которого я и очутился здесь. — Я в общих чертах рассказал ей суть этого дела. Затем мы вошли в кабинет дежурного по изолятору, я ему представился и сказал:

— Я поместил в камеру полковника Мура. Обыщите его и на ночь дайте только воды. Читать ему ничего не положено.

— Вы посадили в камеру офицера? — вытаращился на меня сержант. — Полковника?

— До утра не допускайте к нему адвоката, — распорядился я. — А завтра утром я свяжусь с вами.

— Слушаюсь, сэр.

Я поставил ботинки Мура на стол перед ним.

— Повесьте на них бирку и отправьте в ангар номер три на Джордан-Филд.

— Есть, сэр.

Мы вышли из дежурки и пошли к нам в кабинет.

— Я не ожидала, что ты его посадишь в камеру, — сказала Синтия.

— Я тоже, пока не увидел адвоката. Ничего, все равно всем хотелось, чтобы я его арестовал.

— Да, но за убийство. Кадрового офицера обычно не сажают в камеру.

— Глупая традиция. Ему полезно немного пообвыкнуть в камере перед тюрьмой. Кроме того, люди становятся более сговорчивыми, понюхав койку.

— Верно. Не говоря уже о личном обыске и лишении пищи. По уставу ему полагается к воде хлеб.

— В течение двадцати четырех часов. А сам я, между прочим, вот уже двое суток не ел ничего приличного.

— Тебе влепят выговор за такое своеволие.

— Меня это меньше всего волнует в данный момент.

Мы вошли в кабинет, и я стал просматривать поступившие в наше отсутствие телефонные сообщения. Среди прочих я обнаружил сообщения от обеспокоенного майора Боуэса, встревоженного полковника Уимса из военной прокуратуры и крайне взволнованного полковника Хелльманна. Я позвонил шефу домой в Фоллс-Черч, и его жена, взявшая трубку, сообщила, что я отрываю его от ужина.

— Привет, Карл, — сказал я.

— Привет, Пол, — пророкотал он.

— Спасибо за факс, — сказал я.

— Рекомендую об этом забыть, — посоветовал он. — Навсегда.

— Понял. Мы беседовали с генералом и его женой, — сообщил ему я. — А также с миссис Фоулер. Теперь нам ясна почти вся картина того вечера, начиная с момента, когда капитан Кэмпбелл ела в ресторане офицерского клуба на ужин цыпленка, и кончая утром следующего дня, когда ее обнаружили мертвой.

— Замечательно. И кто же ее все-таки убил?

— Этого мы пока не знаем.

— Ясно. Завтра к полудню узнаете?

— Надеемся.

— Хорошо бы нашей службе завершить это дело.

— Так точно, сэр. С нетерпением жду повышения и прибавки к жалованью.

— Ты не получишь ни того ни другого. Но я изыму из твоего личного дела тот выговор, о котором ты столь вежливо меня попросил.

— Потрясающе. Просто великолепно. Можете вложить вместо него новый. Я арестовал полковника Мура. Сейчас он в камере, обыскан с ног до головы и лишен пищи.

— Может, достаточно было ограничить его в перемещении пределами гарнизона, мистер Бреннер?

— Я так сперва и сделал, но он воспользовался этим и нанял себе адвоката.

— Это его право.