Дочь генерала

— Да, конечно. И провел точное опознание.

— Не говоря уже об имени на ее униформе и личных знаках военнослужащего.

— А вот этого как раз мы и не обнаружили. Форма исчезла.

— Исчезла?

— Именно так… Вместе со всеми опознавательными знаками.

С годами у сыщика вырабатывается особое чутье либо накапливается багаж аналогичных случаев в подсознании, поэтому когда он слышит свидетельские показания или сам видит место происшествия, то задается вопросом: что именно здесь не так?

— А нижнее белье? — спросил я полковника Кента.

— Что? Ах нет, белье осталось. Странно, как правило, белье тоже забирают. Ведь верно?

— Вы включили в число подозреваемых сержанта Сент-Джона?

— Это уже ваши функции, — пожал плечами полковник Кент.

— Что ж, за такое имя можно сделать ему поблажку и временно оставить вопрос открытым, — сказал я, оглядываясь на заброшенные казармы, здание штаба батальона, столовую и поросший сорняком плац. На мгновение мне представилось, как в утренней серой дымке выбегают на построение молодые солдаты, и вспомнилось, что я всегда чувствовал себя усталым, озябшим и голодным до завтрака. Мне также вспомнилось, как я струхнул, узнав о том, что почти всех нас отправят во Вьетнам, где процент потерь на передовой таков, что ни один букмекер из Мидленда не поставит больше чем два к одному на то, что ты вернешься домой целым и невредимым.

— Здесь находилась рота, в которой я служил, — сказал я Кенту. — Рота «Дельта».

— Я и не знал, что вы служили в пехоте, — удивился Кент.

— Это было давно, еще до того как я стал полицейским.

— А вот я всю жизнь прослужил в военной полиции, — сказал полковник. — Но и мне довелось хлебнуть дерьма во Вьетнаме. Я был прикомандирован к американскому посольству, когда вьетконговцы попытались взять его штурмом. В январе шестьдесят восьмого. Одного я убил, — добавил он, помрачнев.

— Порой мне кажется, что лучше служить в пехоте, — кивнул я понимающе. — Там хотя бы знаешь, что воюешь не со своими. А здесь другой расклад.

— Враг — всегда враг, — насупился Кент. — Армия — всегда армия. А приказ — всегда приказ.

— Так точно! — подтвердил я, в очередной раз отметив, что вот в этом-то и заключается вся соль армейского мышления: не обсуждать приказов и не прощать ошибок. Это срабатывает в бою и в других ситуациях в военной обстановке, но не годится для службы в нашем подразделении. У нас в СКР на самом деле следует нарушать приказы, думать самому, плевать на чины и звания и при этом докапываться до истины. Это не всегда вписывается в систему армейских традиций, где принято считать всех братьев храбрецами, а сестер — целомудренными овечками.

— Я понимаю, что дело может оказаться довольно хлопотным, — словно бы угадал мои мысли полковник. — Но, если убийца не военнослужащий, мы в два счета покончим со всей этой канителью.

— Это ясно как Божий день, Билл! — ухмыльнулся я. — Нам вынесут благодарность в приказе и подошьют его к личному делу, а генерал Кэмпбелл пригласит нас на коктейль.

— Признаться, я многое ставлю на карту, — нахмурился Билл. — Я отвечаю за правопорядок в гарнизоне. Вы, конечно, можете отказаться, и вместо вас пришлют другого дознавателя, но раз уж вы здесь и имеете допуск, и нам уже доводилось вместе работать, я предпочел бы расследовать этот случай вместе с вами.

— Если так, то могли бы и угостить меня кофе, — сказал я.

— Кофе? — криво усмехнулся он. — Сейчас мне требуется, пожалуй, кое-что покрепче. Между прочим, в случае успеха вас могут и повысить в звании.

— Понизить — возможно, но повысить — нет: я и так уже на самом верху.

— Ах, извините, я совсем забыл! Паршивая система.

— А вы таки надеетесь на генеральскую звезду, — хмыкнул я.

— Надежды не теряю, — насупился полковник Кент, словно бы генеральская звезда — предмет его тайных грез — вдруг померкла.

— Вы, надеюсь, уже поставили в известность местную криминальную полицию? — сухо поинтересовался я.

— Еще нет.

— Почему, хотелось бы узнать?

— Видите ли, — замялся полковник, — дело в том, что в любом случае их не допустят к расследованию. Я хочу сказать, что убитая — дочь начальника гарнизона, и майор Боуэс, начальник местной криминальной полиции, хорошо знал ее, впрочем, как и все остальные, поэтому нам нужно показать генералу, что дело поручено самому лучшему специалисту из Фоллс-Черч…

— Вы хотели, по-моему, сказать — козлу отпущения из Фоллс-Черч, — уточнил я. — Так или иначе, я доложу своему шефу, что расследование лучше поручить кому-то из специального отдела, но не уверен, что захочу копаться в нем сам.

— Давайте сперва взглянем на труп, а уже потом вы решите.

Мы направились было к машине полковника, но нас заставил замереть на месте пушечный выстрел, вернее, звук выстрела, записанный на пленку. Мы обернулись и посмотрели в сторону громкоговорителей, укрепленных на пустых бараках: из динамиков разносился по плацу сигнал побудки, и мы, двое одиноких мужчин в предрассветной полумгле, вытянулись в струнку, отдавая честь, в соответствии с многолетней привычкой и вековыми армейскими традициями.