Дочь генерала

— Итак, если убийца — Мур, — продолжал Кент, — то можно считать, что дело закрыто с минимальным ущербом для армии в целом и служащих здесь в Форт-Хадли, в частности. Но если Мур не убивал ее и вы будете искать в гарнизоне других обвиняемых, вам придется допросить массу народа. Я во всем вам признался, и вы должны заставить их тоже честно обо всем рассказать, Пол. Как вы верно отметили, речь идет об убийстве, и пусть летят ко всем чертям все соображения о карьере, репутации, порядке и дисциплине! Бог мой, вы только представьте, что напишут газеты! Нет, вы только подумайте! Весь аппарат начальника гарнизона и почти все старшие офицеры соблазнены и скомпрометированы женщиной-офицером. Это отбросит армию на десятки лет назад. И все же я надеюсь, что убийца именно Мур, и такой вариант устроил бы всех.

— Если вы намекаете на то, что полковник Мур — лучший кандидат в висельники, даже если он и не совершал убийства, то мой долг напомнить вам о профессиональной клятве и военной присяге, — заметил я.

— Да что вы, Пол. Я просто пытаюсь вам объяснить, что не следует копать там, где не нужно. Зачем ломиться в открытые двери? И если убийца именно Мур, не позволяйте ему потащить за собой остальных. Пусть отвечает за убийство и не пачкает грязью других офицеров, даже если им бы и стоило ответить за супружескую неверность и недостойное офицера поведение. Но не при данных обстоятельствах. Будем чтить букву закона и ограничимся пока одним судебным процессом.

Кент, как оказалось, был не таким уж и простаком, как я думал. Просто поразительно, какую изворотливость ума способен продемонстрировать человек, почуяв опасность грозящего ему позора, остракизма, развода и, возможно, официального расследования его поведения, весьма далекого от армейских понятий о чести и потому наказуемого. Порой я благоговею перед неукротимой силой половой страсти, толкающей многих людей на риск потерять доброе имя, состояние и даже самое жизнь ради какого-то часа между двух ляжек. Конечно, если эти ляжки принадлежат Энн Кэмпбелл, тогда… впрочем, это спорный вопрос.

— Вы проявили достойную уважения искренность, полковник, — сказал я Кенту. — Другие, конечно же, последуют вашему примеру.

— Возможно, — согласился Кент, — но я был бы вам весьма признателен, если бы мое имя не фигурировало в отчете.

— Не беспокойтесь, ведь, в конце концов, теперь это уже не имеет значения.

— Да, вы правы. Со мной все кончено, — он передернул плечами. — Я понял это еще два года назад, как только связался с ней. У нее, похоже, имелось своего рода расписание, когда и с кем забавляться: стоило мне только решить, что все кончено, как она появлялась у меня в кабинете и приглашала выпить с ней.

— И вам ни разу не пришло в голову отказаться? — изумилась Синтия.

— А вам когда-либо доводилось слышать «нет» в ответ на ваше предложение мужчине заняться любовью? — улыбнулся ей Кент.

— Я не делаю подобных предложений мужчинам, — несколько ошарашенно посмотрела на него Синтия.

— Что ж, попробуйте, — назидательно изрек Кент. — Предложите это любому женатому мужчине и посмотрите, что из этого выйдет.

— Ваше предложение не по адресу, полковник, — холодно ответила Синтия.

— Хорошо, я извиняюсь. Но что касается Энн Кэмпбелл, то скажу вам прямо: она не простила бы отказа. Я не утверждаю, что она кого-то шантажировала. Нет, до этого дело не доходило, но некая доля нажима порой ощущалась. Она также намекала, что не прочь получить дорогой подарок: духи, одежду, билет на самолет и тому подобное. Но вот что поразительно: на самом-то деле ей было наплевать на подарки! Ей просто доставляло удовольствие выставить мужчину, заставить его потратить на нее больше, чем немного, времени. Это было для нее своего рода проверкой. Однажды она попросила меня подарить ей флакон дорогих духов. Не помню названия, но я раскошелился на четыре сотни долларов, и мне потом пришлось залезть в долги и экономить на обедах почти целый месяц, давясь баландой в солдатской столовой. — Он рассмеялся и добавил: — Боже, как же я рад, что наконец-то все кончено!

— Пока еще нет, должен заметить, — сказал я.

— Для меня — да, — возразил он.

— Будем надеяться, Билл. Она когда-либо обращалась к вам с просьбами как к должностному лицу? — спросил я его.

— Несколько раз — по пустякам, — не без колебания ответил он. — Например, помочь с водительскими правами кому-то из ее приятелей, или замять дело о превышении скорости. Ничего серьезного.

— Позволю себе не согласиться с вами, полковник.

— Мне нечего сказать в свое оправдание, — кивнул он.

Именно эти слова он и намеревался произнести перед следственной комиссией, и больше ему, пожалуй, ничего и не оставалось. Хотелось бы мне знать, как Энн Кэмпбелл использовала служебное положение других своих мужчин: ограничивалось ли дело только небольшими уступками и протекцией, или она вынуждала их идти дальше? Трудно сказать. Ни разу за все свои двадцать лет военной службы, включая пятнадцать в СКР, я не сталкивался с подобным моральным разложением в войсковой части.